Везде
Памятники тасмолинской культуры на территории Новосибирской области (по материалам 2014–2017 гг.)
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Памятники тасмолинской культуры на территории Новосибирской области (по материалам 2014–2017 гг.)
Аннотация
Код статьи
S086960630008860-5-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Автушкова Александра Л. 
Аффилиация: ГАУК НСО “Новосибирский государственный краеведческий музей”
Адрес: Российская Федерация, Новосибирск
Плахута Денис О.
Аффилиация: Новосибирский государственный аграрный университет
Адрес: Российская Федерация, Новосибирск
Выпуск
Номер 2
Страницы
142-150
Аннотация

Основной ареал распространения памятников тасмолинской культуры – территории Северного и Центрального Казахстана, Южное Зауралье. В 2014–2017 гг. ряд курганных могильников тасмолинской культуры был открыт в Новосибирской обл. в ходе археологического мониторинга. Был собран обширный подъемный материал, преимущественно в виде предметов конского убора, показавших культурное сходство с аналогичными предметами из памятников раннего железного века Центрального Казахстана, Горного Алтая, Тувы, Средней Азии. Имеются и уникальные вещи, близких аналогий которым пока не найдено. Памятники тасмолинской культуры Новосибирской обл. оказываются синхронными аналогичным памятникам на других территориях. Тасмолинская культура на территории Новосибирской обл. – особое явление, так до сих пор не выявлена история ее происхождения и бытования в данной области. Открытое в ходе повторного обследования тех же памятников в 2017 г. поселение бегазы-дандыбаевской культуры эпохи поздней бронзы, вкупе с последующей распространенной на этом же месте тасмолинской культурой, указывает на наличие ранее неизвестной археологической науке страницы существования кочевых культур раннего железного века далеко на севере от основного места их бытования.

Ключевые слова
Новосибирская область, тасмолинская культура, бегазы-дандыбаевская культура, курганные могильники, конский убор, околокурганные жертвенники
Классификатор
Дата публикации
29.06.2020
Всего подписок
29
Всего просмотров
712
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать   Скачать pdf
1 В полевые сезоны 2014 и 2015 гг. отрядом ГАУ НСО “Научно-производственный центр по сохранению историко-культурного наследия Новосибирской области” в ходе мониторинга состояния археологических памятников на территории Краснозерского района были обследованы курганные могильники Конево-10, Конево-11 и Колыбелька-4 (Ануфриев, 2014). В 2017 г. отрядом ГАУК НСО “Новосибирский государственный краеведческий музей” был произведен повторный осмотр указанных памятников, их фотофиксация.
2 Курганный могильник Конево-10 расположен в 1.7 км к СВ от с. Конево, на пашне. Состоит из трех курганных насыпей. Современное состояние памятника аварийное. Курганные насыпи и прилегающее к ним пространство интенсивно распахиваются. При подробном осмотре на могильнике собран подъемный материал в виде фрагмента бронзовых литых псалиев, фрагментов удил и бронзового литого украшения конской упряжи. На южном склоне насыпи кург. 1 зафиксирован фрагмент человеческой челюсти. Все предметы сданы в Новосибирский государственный краеведческий музей и в настоящее время являются частью археологической коллекции музея.
3 Одиночный курган Конево-11 находится в 1.7 км к СВ от окраины с. Конево, на пашне. Состояние памятника аварийное, насыпь интенсивно распахивается. В результате обследования на могильнике обнаружены бронзовая литая плоская бляха, бронзовая пряжка, втульчатая бронзовая литая бусина, два сильно коррозированных оплавленных предмета (предположительно, наконечник ремня и фрагмент застежки-украшения конской амуниции).
4 Курганный могильник Колыбелька-4 находится в 1 км к СЗ от с. Колыбелька, на пашне. Состояние памятника аварийное, насыпи активно распахиваются. Могильник состоит из 13 курганов.
5

Рис. 1. Предметы конского убора из могильников Колыбелька-4 (1–5, 7–9) и Конево-10 (6). Fig. 1. Horse gear items from the burial grounds of Kolybelka-4 (1–5, 7–9) and Konevo-10 (6)
6 В ходе осмотра памятника был обнаружен ряд интересных предметов, частью связанных с курганами, а частью найденных в межкурганном пространстве: два бронзовых колокольчика, бронзовые детали конской узды, фрагменты бронзового котла. Кроме того, в насыпи кург. 5 находились кости животных, а в юго-западной части этой же насыпи – фрагмент человеческого черепа.
7 В настоящее время все три памятника находятся в аварийном состоянии в связи с непрекращающейся распашкой территории, занимаемой ими.
8 Собранный материал позволяет разбить бронзовые вещи на две категории: предметы конского набора и предметы быта.
9 Предметы конского набора. Псалии (рис. 1, 1–4; 2, 1). Можно выделить две разновидности псалиев: 1) трехдырчатый псалий с отверстиями на концах и с центральным Т-бразным “шпеньком-запонкой” из кург. 10 мог. Колыбелька-4 (один экз.) и 2) трехдырчатые слегка изогнутые псалии с двумя отверстиями на концах и центральным прямоугольным, лежащим в другой плоскости (6 экз.); также происходят из мог. Колыбелька-4. Первая разновидность псалиев относится к четвертому типу по классификации Л.С. Марсадолова. Аналогичные псалии найдены на Алтае в кург. 42 Кок-су-I, в Вакулихе-1 (Марсадолов, 1998. С. 5–24; Бородаев, 1998. С. 56–73. Рис. 3, 1–3), в Северном Казахстане (Грязнов, 1956. С. 8–16), в собрании М.П. Погодина из районов Алтая (Степная полоса…, 1992. С. 411. Табл. 61, 8), в кург. 33 мог. Уйгарак в Средней Азии (Вишневская, 1973. С. 141. Табл. IX, 17, 19); кроме того в Восточном Казахстане, Туве (Шульга, 1998. С. 25–49). По мнению П.И. Шульги такие псалии являлись переходной формой к У-образным псалиям. По аналогии с материалами кург. 33 из Уйгарака такие псалии четко датируются концом VIII–VII вв. до н.э (Чугунов, 2005. С. 103–108). Второй тип псалиев является, по мнению П.И. Шульги, распространенным в Приаралье, в Центральном Казахстане и Семиречье в середине VII–VI вв. до н.э. Такая форма крепления псалиев к узде представляется способом возврата к ранней форме соединения узды, известной в передней Азии (Шульга, 1998. С. 25–49). Псалии, тождественные нашим, встречены в мог. Уйгарак, кург. 35 (Степная полоса…, 1992. С. 354. Табл. 4, 4).
10

Рис. 2. Предметы конского убора из могильников Колыбелька-4 (1, 2, 4, 5) и Конево-10 (3) (фото) (по: Ануфриев, 2014). Fig. 2. Horse gear items from the burial grounds of the Kolybelka-4 (1, 2, 4, 5) and Konevo-10 (3) (photo) (after Anufriyev, 2014).
11 Удила (рис. 1, 1; 2, 1) литые со стремечковидным окончанием. Найдены в единственном экземпляре в комплекте с трехдырчатыми Т-образными псалиями из мог. Колыбелька-4, кург. 10. Удила такого типа появляются в конце IX и бытуют до VI в. до н.э. После VI в. до н.э. удила такого типа – это архаизм (Марсадолов, 1998. С. 5–24).
12 Украшение узды (рис. 1, 5; 2, 2) S-образной формы, плоское, в виде двух противостоящих голов лошади, в центре – овальное отверстие для крепления к основе. Происходит из скопления № 5 в 6 м к СЗ от кург. 9 мог. Колыбелька-4. Аналогичные украшения того же типа происходят из памятника Аржан-2, могила 5, а также из сопроводительного погребения на этом же памятнике (Чугунов, 2011. С. 39–60. Рис. 2, 1; 8, 7). В украшениях данного облика используется мотив так называемого “сложного завитка”, описанного К.В. Чугуновым (Чугунов, 2011. С. 39–60. Рис. 2, 1; 8, 7). Мотив “сложного завитка” был распространен на территории Тувы, Хакасско-Минусинской котловины, лесостепного Алтая и Казахстана в VII в. до н.э.
13 Украшение конской упряжи (рис. 1, 6; 2, 3) литое в виде конской головы со стилизованной гривой, в форме замкнутой овальной спирали. На внешней и внутренней плоскостях украшения находятся диаметрально противоположные крепления в виде расклепанных шпеньков округлой (снаружи) и овальной (изнутри) формы. Происходит из кург. 2 мог. Конево-10.
14 Образ лошади в раннескифском искусстве подробно охарактеризован В.А. Ильинской (Ильинская, 1965. С. 86–107). Эта работа ценна тем, что в ней кроме прочих рассмотрены изображения коня, их семантика. Кроме того, немаловажной работой при рассмотрении семантики найденного в Конево-10 украшения служат статьи Е.Е. Кузьминой (1976; 1977), в которых автор охарактеризовала пути проникновения одомашненной лошади в Среднюю Азию и различные стороны культа коня в искусстве индоиранцев и скифов. Одним из его проявлений служит воплощение коня в боге солнца. Культ коня как солнечного бога сложился еще во II тыс. до н.э. в среде ираноязычных народов. Все индоевропейские народы представляли солнце в образе конной колесницы или только ее части – колеса или коня. В Ригведе, в Авесте, в греческой поэзии солнце называется “быстроконным”, а лучи его сравниваются с развевающимися гривами лошадей (Кузьмина, 1977. С. 28–52). В Ригведе солнце Агни везут на колеснице быстрые кони (Ригведа. I. 141. К Агни). Здесь же описан обряд восхваления жертвенного коня (Ригведа. I. 162, 163. Восхваление коня). В Авесте конь является воплощением Митры – бога Солнца (Кузьмина, 1976. С. 52–65). Наша пряжка представляет собой замкнутая спираль в виде конской головы. Логично предположить, что в интерпретации ее заложена семантика культа солнечного коня. По-видимому, спиралевидная форма пряжки – это отражение круглой формы солнца, летящего по небу.
15

Рис. 3. Предметы конского убора из могильников Колыбелька-4 (1–10, 13) и Конево-11 (11, 12). Fig. 3. Horse gear items from the burial grounds of Kolybelka-4 (1–10, 13) and Konevo-11 (11, 12)
16 Из скопления № 3 в межкурганном пространстве Колыбельки-4 происходит еще одно украшение в виде конской головы (рис. 2, 4; 3, 13), плоское, со шпеньком на обратной стороне для крепления к основе. Морда коня изображена четко, особенно подчеркнуты глаз, уши, грива и рот. С двух сторон – со стороны крупа и со стороны имитированного насада под мордой – украшение обломано. Поэтому представить себе, как оно выглядело полностью, мы не можем.
17 Парные украшения узды в виде рогов барана-аргали, закрученных в спираль (рис. 1, 7; 2, 5), со шпеньком на обратной стороне для крепления к основе. Происходят из насыпи кург. 10 мог. Колыбелька-4. Прямых аналогий данным пряжкам нет, но можно утверждать, что в VII–VI вв. до н.э. широко использовались парные пряжки для крепления седельных ремней, путем их наложения и фиксации с помощью грибообразного шпенька на одной из них (Марсадолов, 1998. С. 5–24). Стилистика оформления бороздок и выступов на рогах на нашей находке говорит в пользу этой даты. В V в. в изображении на рогах аргали появляются более широкие выступы с узкими бороздками (Членова, 1967. С. 135, 136).
18 Парные колокольчики (рис. 1, 9; 4, 2) из межкурганного пространства кург. 2 и 4 мог. Колыбелька-4, один из которых с язычком. Тело колокольчиков вытянутой яйцевидной формы, ушко – трапециевидной. На боковых сторонах имеются прорези в виде двух рядов треугольников, некоторые из которых прорезаны не до конца. Колокольчики массивные, длиной 77 мм и диаметром 46–50 мм, толщина стенок 3 мм. Изделия, аналогичные колокольчикам из Колыбельки-4, найдены в могильнике Тасмола V, кург. 2. Отличие их в том, что овально-вытянутые прорези на их стенках занимают почти всю длину тела колокольчика, и ушко у них овальной формы. В III в. до н.э. у хуннов Забайкалья в конской упряжи распространяются колокольчики, но они резко отличаются от наших (Давыдова, 1985. С. 50–51; Коновалов, 1976. Табл. VII, 4–9). Датировка колокольчиков из Колыбельки-4, по аналогии с Тасмолой V, – VII–VI вв. до н.э.
19

Рис. 4. Предметы конского убора из могильника Колыбелька-4 (фото) (по: Ануфриев, 2014). Fig. 4. Horse gear items from the burial ground of Kolybelka-4 (photo) (after Anufriyev, 2014)
20 Налобное украшение в виде стилизованного изображения грифона (рис. 1, 8; 4, 1) найдено в насыпи кург. 14 мог. Колыбелька-4. Изображение грифона расположено на двух кольцах из подпрямоугольных в сечении прутов, развернутых в перпендикулярных друг к другу плоскостях. Верхнее кольцо округлой, слегка вытянутой, формы, нижнее – подовальной. В качестве аналогии приведем украшение в виде козла, готового к прыжку, укрепленного так же, как и украшение из Колыбельки-4, на двух кольцах (Маргулан и др., 1966. С. 325. Рис. 18). Найдено оно у лба лошади. А.Х. Маргулан и его соавторы высказывают гипотезу об использовании его в качестве султананачельника, как это имело место в Передней Азии (Маргулан и др., 1966. С. 396). Видимо, наше украшение выполняло ту же функцию. Датируется оно VII–VI вв. до н.э., согласно тасмолинскому предмету.
21 Распределитель ремней в виде стилизованной головы грифона (рис. 4, 3) из насыпи кург. 14 мог. Колыбелька-4. Внешняя сторона изделия украшена выпуклым изображением, повторяющим форму изделия. Обратная сторона представляет собой отверстия, разграниченные металлическими стойками. Ряд подобных по форме изделий встречен в кург. 30 мог. Уйгарак (Вишневская, 1973. С. 144. Табл. XII, 10–16). Отличие их в том, что они не орнаментированы, а также некоторые из них имеют крепление со шпеньком. О.А. Вишневская датирует эти предметы VII–нач.VI в. до н.э. в связи с находкой удил с напускными псалиями в кург. 30.
22 Бронзовые распределители в кург. 19 могильника Тасмола I также аналогичны по форме и креплению, но отличаются орнаментом в виде трехчастной спирали (Маргулан и др., 1966. С. 314. Рис. 5, 2–5). Датированы они авторами VII–VI вв. до н.э. по сопутствующему инвентарю из кургана.
23 Такие же распределители, только без орнамента, с боковыми овальными прорезями найдены также на территории Восточного Казахстана в курганном могильнике Камышинка (Степная полоса…, 1992. С. 406. Табл. 56, 27).
24 Подвеска в виде головы лося или лошади (рис. 3, 9) из насыпи кург. 10 мог. Колыбелька-4, с двусторонней отливкой, плоская. Морда животного четко профилирована, обозначены губы, овальный глаз, горбатый нос. Голова животного слита с окружностью, в верхней части которой вырезана овальная петля для подвешивания.
25 Полной аналогии предмету не существует. По стилю изображения украшение близко к подвеске в виде головы лося из местонахождения Вакулиха 1 (Бородаев, 1998. С. 56–73. Рис. 7, 1. Фото 2) и из кург. 47 могильника Уйгарак (Вишневская, 1973. С. 147. Табл. XV/5; Бородаев, 1998. С. 56-73. Рис. 7/3). Подобная бляшка с стилизованным изображением лося и прорезью в боковой части найдена также в кург. 19 могильника Тасмола I (Артамонов, 1973. С. 32, 33. Рис. 31). В.Б. Бородаев интерпретирует данный предмет как наносник.
26 Подвеска в виде “запятой” или стилизованного крыла птицы (рис. 3, 10; 4, 10), прикрепленная к кольцу меньшего размера. По краю предмета проходит ярко выраженное ребро. Аналогий данному предмету пока не найдено, но несомненно, в составе комплекса найденных с ним предметов уздечного набора, можно датировать его ранним этапом тасмолинской культуры.
27 Кнопковые обоймы (рис. 3, 3; 4, 4) с плоской шляпкой, соединенной с уплощенным или круглым вертикальным кольцом. Такой тип ременных соединений широко распространен на территории Южной Сибири, Алтая, Казахстана и Тувы. В частности, кнопковые обоймы встречены в таких памятниках, как Тасмола I кург. 19 и 24 (Маргулан и др., 1966. С. 317. Рис. 8, 1–6, 20); Нурманбет IV кург. 3 (Маргулан и др., 1966. С. 346. Рис. 39, 1), Тасмола V кург. 2 (Маргулан и др., 1966. С. 323. Рис. 15, 4), Камышинка (Степная полоса…, 1992. С. 406. Табл. 56, 25), Алды-Бель I (ритуальный клад) (Грач, 1980. С. 221. Рис. 83, 2), Хемчик-Бом-III кург. 1, 2 (ритуальный клад) (Грач, 1980. С. 247. Рис. 109, 1), Аржан-2 (Чугунов, 2011. Рис. 8, 5), Машенка-1 (Шульга, 1998. С. 25–49. Рис. 5, 8, 9).
28 Пряжка подпружная (рис. 3, 1; 4, 5) цельнолитая в виде кольца из круглого в сечении жгута с трапециевидным ушком для подвешивания из мог. Колыбелька-4. Известны на всем протяжении распространения культур скифского типа, но особое распространение получили в Казахстане, на Алтае, Южной Сибири, а именно на памятниках: Тасмола V кург. 3 (Маргулан и др., 1966. С. 330. Рис. 24, 1-2. С. 332. Рис. 26, 1, 2, 4), Тасмола I кург. 19 и 24 (Маргулан и др., 1966. С. 317. Рис. 8, 11, 17–19), Тасмола VI кург. 1 (Маргулан и др., 1966. С. 334. Рис. 28, 5, 6), Тагискен кург. 23 (Степная полоса..., 1992. С. 355. Табл. 5, 7), Камышинка (Степная полоса…, 1992. С. 306. Рис. 56, 28–29), Алды-Бель I (ритуальный клад) (Грач, 1980. С. 221. Рис. 83, 2).
29 Пронизи ременные с отверстиями для продевания ремней (рис. 3, 6) из мог. Колыбелька-4. Широко распространены на территории Казахстана, Тувы, Алтая: Камышинка (Степная полоса…, 1992. С. 406. Табл. 56, 26), Алды-Бель I (Грач, 1980. С. 221. Рис. 83, 1), случайные находки на Алтае (Грязнов, 1947. С. 9–17), Тасмола I, кург. 19 (Маргулан и др., 1966. С. 317. Рис. 8, 7–9).
30 Бляха налобная (рис. 3, 12) плоская с Т-образным шпеньком на высокой подножке из мог. Конево-11. Крепление, как и край изделия, не сохранился. Две бляхи такого облика встречены в мог. Тасмола V кург. 3 (Маргулан и др., 1966. С. 326. Рис. 24, 7) и мог. Гилевский мост (Тишкин, 1998. С. 78–90. Рис. 1, 3). Бляха из Тасмолы отличается ромбовидным шпеньком.
31 Ворворки-тройники (рис. 3, 7, 8; 4, 7, 9) для распределения ремней, ворворки-пронизки (рис. 4, 8) ременные и пронизка (рис. 3, 5) овальной формы сквозная с орнаментом в виде трехчастных волнистых линий происходят из мог. Колыбелька-4. Аналогов данным предметам пока не встречено.
32 Пряжка подпружная (рис. 3, 11) цельнолитая округло-фигурная, с овальной рамкой с выраженными окончаниями и круглой в сечении перемычкой для крепления, из мог. Конево-11. Пряжки данного типа широко бытовали на территории Южной Сибири, в Казахстане вплоть до V в. до н.э. (Марсадолов, 1998. С. 5–24).
33 Бусины-пронизки различных размеров происходят из мог. Колыбелька-4, причем ряд мелких бусин располагался внутри крупных на остатках черного тлена, образуя единый уздечный ремень.
34 Предметы быта. К предметам быта относятся фрагменты бронзового котла небольшого размера или бронзовой чаши из мог. Колыбелька-4.
35 Таким образом, все три исследованных памятника на основе найденного материала можно датировать эпохой раннего железа, а именно ранним этапом тасмолинской культуры VII–VI вв. до н.э. К сожалению, мы можем дать пока лишь предварительную датировку в связи с отсутствием полномасштабных исследований на этих памятниках. Присутствие предметов конского набора в околокурганных комплексах может быть одним из подтверждений нашей датировки. Ярким исследователем тасмолинской культуры на территории Центрального Казахстана А.З. Бейсеновым были выделены особенности погребального обряда раннего этапа тасмолинской культуры, среди которых: каменная крепида в основании курганов, грунтовые блоки в насыпи крупных курганов высотой от двух метров, единовременные ординарные погребения под насыпью, наличие дромосных могил, каменные изваяния рядом с насыпью, трепанация черепов погребенных, околокурганные “жертвенники” с предметами узды, связанные с символическим жертвоприношением коня (Бейсенов, 2016. С. 119–126). Комплекс предметов конского набора с памятника Колыбелька-4 может быть таким кладом рядом с курганными насыпями, которые в настоящее время распаханы.
36 Появление памятников тасмолинской культуры на территории Новосибирской области связано, по-видимому, с проникновением сюда отдельных групп более ранней бегазы-дандыбаевской культуры и формированием здесь, путем слияния с местными племенами эпохи бронзы некой отдельной группы тасмолинской культуры, поскольку на памятнике тасмолинской культуры Колыбелька-4 и на соседнем комплексе Колыбелька-1, раннее датированным II тыс. н.э., в 2017 г. найдены фрагменты бегазы-дандыбаевских сосудов. Многие современные исследователи предполагают, что тасмолинская культура является наследницей бегазы-дандыбаевской культуры поздней бронзы (Бейсенов, 2018. С. 386–396), но пока это только предварительные выводы. Дальнейшее исследования позволят разрешить данный вопрос.

Библиография

1. Ануфриев Д.Е. Отчет о проведении работ по созданию топографических планов, определению и координированию границ земельных участков, занимаемых объектами археологического наследия, обследованию технического состояния (инвентаризации) объектов археологического наследия, а также о проведении изыскательских археологических работ (разведок) на участках отвода земель под хозяйственное освоение на территории Искитимского, Колыванского, Коченевского, Краснозерского, Мошковского, Новосибирского, Ордынского, Сузунского и Тогучинского районов Новосибирской области в 2014 году (в 5 томах) // Научно-производственный центр по сохранению историко-культурного наследия Новосибирской области. Архив.

2. Артамонов М.И. Сокровища саков. Аму-Дарьинский клад. Алтайские курганы. Минусинские бронзы. Сибирское золото. М.: Искусство, 1973. 280 с.

3. Бейсенов А.З. Памятники раннего этапа тасмолинской культуры // Вестник Томского государственного университета. История. 2016. № 1 (39). С. 119–126.

4. Бейсенов А.З. Тасмолинская культура Центрального Казахстана в исследованиях начала XXI века // Археологія і давня історія України. 2018. Вып. 2 (27). С. 386–396.

5. Бородаев В.Б. Вакулихинский клад (Комплекс находок раннескифского времени с местонахождения Вакулиха-1) // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 1998. С. 56–73.

6. Вишневская О.А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII–V вв. до н.э. По материалам Уйгарака. М.: Наука, 1973 (Труды Хорезмского археолого-этнографической экспедиции; 8). 160 с.

7. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. М.: Наука, 1980. 256 с.

8. Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников на Алтае // КСИИМК. 1947. Вып. XVIII. С. 9–17.

9. Грязнов М.П. Северный Казахстан в эпоху ранних кочевников // КСИИМК. 1956. Вып. 61. С. 8–16.

10. Давыдова А.В. Иволгинский комплекс (городище и могильник) – памятник хунну в Забайкалье. Л.: Ленинградский гос. ун-т, 1985. 111 с.

11. Ильинская В.А. Некоторые мотивы раннескифского звериного стиля // СА. 1965. № 1. С. 86–107.

12. Коновалов П.Б. Хунну в Забайкалье (погребальные памятники). Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1976. 248 с.

13. Кузьмина Е.Е. Скифское искусство как отражение мировоззрения одной из групп индоиранцев // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.: Наука, 1976. С. 52–65.

14. Кузьмина Е.Е. Распространение коневодства и культа коня у ираноязычных племен Средней Азии и других народов Старого Света // Средняя Азия в древности и средневековье (история и культура). М.: Наука, 1977. С. 28–52.

15. Маргулан A.X., Акишев К.А., Кадырбаев М.К., Оразбаев А.М. Древняя культура Центрального Казахстана. Алма-Ата: Наука, 1966. 435 с.

16. Марсадолов Л.С. Основные тенденции в изменении форм удил, псалиев и пряжек коня на Алтае в VIII–V веках до н.э. // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 1998. С. 5–24.

17. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1992. (Археология СССР). 494 с.

18. Тишкин А.А. Находки некоторых элементов конского снаряжения скифской эпохи в предгорной зоне Алтая // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 1998. С. 78–90.

19. Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. М.: Наука, 1967. 300 с.

20. Чугунов К.В. Уздечные комплекты алды-бельской культуры в контексте развития конского снаряжения // Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 2005. С. 103–108.

21. Чугунов К.В. Искусство Аржана-2: стилистика, композиция, иконография, орнаментальные мотивы // Европейская Сарматия: сб., посвящ. Марку Борисовичу Щукину: по материалам конференции, проведенной в рамках XIV чтений памяти Анны Мачинской (2009 г.). СПб.: Нестор-История, 2011. С. 39–60.

22. Шульга П.И. Раннескифская упряжь VII – начала VI вв. до н.э. по материалам погребения на р. Чарыш // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 1998. С. 25–49.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести