Везде
Некоторые вопросы стратиграфии Болгарского городища
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Некоторые вопросы стратиграфии Болгарского городища
Аннотация
Код статьи
S086960630013721-2-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Гольева Александра Амуриевна 
Аффилиация: Институт географии РАН
Адрес: Российская Федерация, Москва
Коваль Владимир Ю.
Должность: заведующий отделом
Аффилиация: Институт археологии РАН
Адрес: ул. генерала Тюленева, 29, корп. 1. кв. 152
Выпуск
Номер 1
Страницы
133-151
Аннотация

В статье обсуждается вопрос генезиса так называемого слоя песка, характерной черты культурного слоя раннезолотоордынского времени в центральной части Болгара. При предшествовавших исследованиях этот слой связывали с последствиями разгрома Болгара монгольской армией в 1236 г., поскольку под ним всегда обнаруживалась угольная (пожарная) прослойка. С помощью физико-химических и микробиоморфного методов показано, что во всех случаях этот слой резко выделяется среди остальных по содержанию валового фосфора, аморфного и биогенного кремнезема. Собственно «песок» составлял в нем небольшую часть, не отмечены и следы термического воздействия. Отсюда следует, что генезис этого слоя имеет не минеральную, а преимущественно биогенную природу. Высказаны гипотезы о происхождении этого слоя – как скопления навоза травоядных животных либо остатков саманных построек, преобразованного естественными процессами.

Ключевые слова
культурный слой, валовой фосфор, фитолиты, биогенная прослойка, золотоордынский период
Классификатор
Получено
08.01.2020
Дата публикации
09.03.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
85
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1 Генезис культурных слоев поселений в каждом конкретном случае имеет неповторимый характер, поскольку эти слои образуются при одновременном воздействии многих факторов, ведущим из которых является антропогенный. В силу различных причин люди используют разные органические (дерево, травы, саман и т.п.) и/или минеральные (песок, глина, известняк и пр.) компоненты при обживании какого-либо участка. Со временем, разлагаясь, минерализуясь, растворяясь и перемешиваясь, эти компоненты образуют уникальные комплексы, характерные только для данного населенного пункта.
2 Городище Болгар – классический пример памятника археологии с чрезвычайно сложно структурированным культурным слоем, включающим как преобразованные человеческой деятельностью грунты, насыщенные органикой, углем, строительными остатками, так и грунты материкового происхождения, представляющие собой выбросы из котлованов и ям, вырывавшихся жителями для их разнообразных хозяйственных надобностей. Эти выбросы фиксируются на разных уровнях залегания слоев и различаются в зависимости от состава материка на том или ином участке – песок, суглинок. В центральной части городища среди разнообразных прослоев часто обнаруживается слой, который внешне выглядит как песок, хотя и отличается от материкового песка (который в Болгаре всегда имеет желтую окраску) белесым (иногда почти совсем белым, белесовато-бурым или слегка желтоватым) цветом. Часто он содержит коричневые (органический тлен?) включения. Этот слой имеет четкую стратиграфическую привязку, залегая между слоями IV и V по шкале Болгарского городища, относящимися к двум разным этапам в истории города – домонгольскому (слой V) и золотоордынскому (слой IV). Как правило, эти слои разделены прослойкой древесного угля, которая уже довольно давно интерпретирована исследователями Болгара в качестве следов пожара при разгроме Болгара армией Бату-хана в ходе монгольского завоевания Волжской Булгарии в 1236 г. (Смирнов, 1969. С. 230; Хлебникова, 1987. С. 54). По свидетельству тех же исследователей, прослойка пожара во многих местах была перекрыта «белесыми золисто-песчаными линзами», а общая мощность прослойки пожара и перекрывающего его «песка» составляла от 5–20 до 30 см (Хлебникова, 1987. С. 54) (рис. 1). Не удивительно, что все исследователи Болгара рассматривали эту прослойку в непосредственной связи со слоем пожара 1236 г., допуская, что после пожара вся площадь уничтоженного города была засыпана слоем речного песка (Полубояринова, 2003. С. 106; Руденко, 2010. С. 24). Эта прослойка зафиксирована на большинстве раскопов в центральной части Болгарского городища (Полубояринова, 2003. С. 103), на окраинах которого она отсутствовала.
3

Рис. 1. Прослойки «белесого пылеватого песка» максимальной мощности. 1 – раскоп CLXII (2011); 2 – раскоп CXCII (2016); 3 – раскоп CXCII (2017). Fig. 1. Streaks of “pale dusty sand” of maximum thickness
4 Надо заметить, что само соотнесение углистой прослойки в нижней части стратиграфической колонки Болгара с 1236 годом обосновано только общими соображениями и до сих пор не подкреплено ни данными радиоуглеродного датирования, ни какими-то иными аргументами. В то же время до сих пор не возникало и сомнений в такой интерпретации углистой прослойки. Между тем от правильности этой интерпретации зависят многие выводы, касающиеся стратиграфии городища и хронологии жилых и хозяйственных построек, относимых к разным периодам жизни Болгара.
5 В связи с этим укажем на следующие важные моменты, которые ранее не рассматривались исследователями Болгара.
6
  1. «Белесый песок», перекрывший прослойку «пожара», встречается не повсеместно по площади городища, а образует локальные линзы в одних местах и практически не фиксируется в других. Эти линзы далеко не всегда попадают в борта раскопа или внутренние бровки, кроме того, на многих участках они уничтожены обширными котлованами погребов позднезолотоордынского периода и перекопами русской деревни Нового времени. В ряде мест углистая прослойка «пожара» перекрыта не «белесым песком», а культурным слоем, без прослоек какого-либо стерильного грунта.
  2. «Белесый песок» резко отличается от материкового как по цвету, так и по фактуре – он выглядит пылевидным. Такого песка нельзя встретить ни в стенках глубоко врезанных в материк ям, ни на берегу водохранилища (к сожалению, невозможно сказать, как выглядел песок на берегу р. Меленка, некогда протекавшей у подножия террасы с городищем, поскольку ее берега полностью затоплены Куйбышевским водохранилищем).
  3. Само «сожжение Болгара» монголами, предполагаемое исследователями, в археологическом контексте выглядит несколько странно. В слое «пожара 1236 г.» нет изобилия обгоревших вещей, он вообще крайне беден находками. В постройках, сгоревших в этом пожаре (а число их крайне невелико), нет ни скелетов погибших при разгроме жителей, ни каких-то иных свидетельств вражеского нашествия (Полубояринова, 2003. С. 105)1. Между тем по раскопкам городов Древней Руси (Старая Рязань, Владимир, Ярославль и др.) хорошо известно, как выглядят остатки сожженного города, взятого монголами, с погребами, на дно которых были свалены трупы десятков погибших людей (Энговатова, 2012. С. 232–247). В отличие от пожара 1236 г. в том же Болгаре многократно зафиксированы следы погрома середины XIV в., также сопровождавшегося пожаром, с многочисленными останками убитых людей, брошенных на дно погребов и хозяйственных ям (Смирнов, 1969. С. 230).
1. Единственное исключение – яма с останками двух человек в нижней, приречной части города, открытая в 1952 г., однако датировка этой ямы и ее заполнения декларирована без подробного обоснования (Смирнов, 1954. С. 315).
7 В результате создается впечатление, что пожар, уничтоживший домонгольский Болгар, произошел в городе, покинутом жителями, во всяком случае, никакого погрома с избиением населения здесь либо не было совсем, либо такая экзекуция проводилась вне города и яркие ее следы до сих пор не обнаружены. Небольшую толщину углистой «пожарной прослойки» (как правило, не более 2–5 см) объясняли тем, что пожарище долго оставалось под открытым небом, в результате чего угли разложились, превратившись в пыль. Однако в сгоревших постройках, которые можно связать с этим пожаром, уголь сохранился в обычном своем состоянии и в пыль не превратился. Поэтому прослойка «пожара 1236 г.» сама еще требует дополнительного изучения с применением методов естественных наук.
8 Все изложенное выше заставляло усомниться в гипотезе о засыпке сожженного города песком, привезенным со стороны. Конечно, монгольская администрация могла бы обеспечить такие принудительные работы, однако остается вопрос, зачем вообще ей было нужно начинать такую кампанию (ни в одном другом городе Восточной Европы подобные работы не проводились)2.
2. Примеры, приведенные М.Д. Полубояриновой по Серенску и Суздалю (2003. С. 105), – частные случаи отложения поверх пожарищ выбросов материкового грунта на отдельных небольших участках, не охватывавших сколько-нибудь значительной части этих городов.
9 Поскольку ранее у слоя «белесого песка» не определены какие-либо физико-химические или микробиоморфные параметры, т.е. его генезис в качестве речного (материкового или какого бы то ни было иного) песка не подтвержден инструментально, то основной целью нашего исследования было определить (подтвердить или опровергнуть) тезис о засыпке остатков пожара чистым песком. С этой целью, начиная с 2011 г., на ряде археологических раскопов на Болгарском городище проведены естественнонаучные исследования3. Они включали морфологический анализ стенок раскопов, отбор проб с последующим определением физико-химических и микробиоморфных свойств отдельных прослоек в толще культурных отложений. В ходе этих работ изучены образцы из нескольких стенок раскопа CLXII, где фиксировался прослой «белесого» цвета, воспринимавшийся как отложение «минерального песка» или «песка и золы». Неожиданным результатом изучения образцов из этого прослоя стало обнаружение того, что он состоял преимущественно из фитолитов и кутикулярных слепков, а это позволяло сделать вывод о биогенном генезисе слоя (Гольева, 2014). Выявленное противоречие между полученными данными и археологической трактовкой слоя потребовало накопления большего массива аналитического материала. В данной работе приводятся результаты этих исследований.
3. Они были составной частью программы, осуществлявшейся Болгарской экспедицией Института археологии Академии наук Республики Татарстан и включавшей почвоведческие, палеоландшафтные, археобиологические, антропологические, геолокационные исследования.
10

Рис. 2. А – схема раскопов CLXII, CLXXIX, CXCII с обозначением мест распространения «слоя белесого пылеватого песка» и мест отбора колонок и единичных образцов грунта (1–6); Б – схема Болгарского городища с указанием раскопов, упоминаемых в статье. Fig. 2. А – a layout of excavation sites CLXII, CLXXIX, CXCII with designated areas of the “layer of pale dusty sand” and locations of sampling of core and single soil samples (1–6); B – a diagram of the Bolgar fortified settlement with an indication of the excavation sites mentioned in the article
11 Объектами его были стенки раскопов, где выявлен интересующий нас слой (раскопы  CLXII, CLXXIX, CXCII, СXCIX, CCXXXI), и раскопа CCVI, где он полностью отсутствовал (Гольева и др., 2018а). Последний объект (траншея прорезки вала середины XIV в. на южном краю городища) выбран для корректного сравнительного анализа, чтобы подчеркнуть факт уникальности и локальности проблемного слоя. Проанализировано более 10 образцов, диагностированных археологически как слой «песка», отобранных из разных частей центра древнего Болгара (рис. 2; таблица).
12

Химические свойства и содержание кремниевых микробиоморф в исследованных объектах Chemical properties and content of silicа microbiomorphs in the studied objects Примечание. Серым цветом выделены наиболее значимые для темы исследования данные.
13 Дадим краткую характеристику исследованных колонок и отдельных образцов. Колонка 1 отобрана на раскопе CLXII (2011 г.) в южном профиле. Интересующий слой соответствует образцам с отметками 60–70 и 70–82 см (рис. 2; 3, 1). Колонка 2 отбиралась в 5 м к северо-западу от первой, на том же раскопе, в стратиграфической бровке, где слою «песка» соответствовал образец № 8 (рис. 2; 3, 2). Колонка 3 является дублем колонки 2, отбиравшимся рядом с последней после частичной разборки бровки (отсюда отличия в отметках глубин образцов, отмерявшихся от поверхности полуразобранной бровки: к слою «песка» принадлежит образец с отметками 16-17 см). Колонка 4 отобрана на раскопе CLXXIX (2012 г.) в 8 м к юго-западу от колонки 1. «Песчанистый» слой в ней соответствовал образцу № 5, однако в образец попал в основном грунт из кротовины, нарушившей этот слой (рис. 2; 3, 3). На раскопе CXCII (2015 г.), в 30 м к северо-востоку от участка, на котором находились колонки 1–4, из аналогичного по морфологии слоя «белесого песка» взят отдельный образец (таблица, № 5) (рис. 2; 3, 4) для целенаправленного исследования интересующего слоя. Колонка 6 отбиралась на том же раскопе CXCII (2018 г.), в 18 м к северо-востоку от образца № 5 (рис. 2; 4, А). «Песчанистому» слою в ней соответствовали образцы с глубинами -83 и -92 см.
14

Рис. 3. Профили раскопов с местами отбора образцов в слоях «белесого пылеватого песка». 1 – раскоп CLXII (2011 г.), юго-восточный профиль (кв. Б1); 2 – раскоп CLXII (2011 г.), бровка, южная сторона (кв. В2); 3 – раскоп CLXXIX (2012 г.), бровка в кв. 16; 4 – раскоп CXCII (2015 г.), восточный профиль (кв. 65). Fig. 3. Cross sections of excavation sites with locations of sampling in layers of “pale dusty sand”
15 Следующие образцы отбирались на тех раскопах, работы на которых проводились Институтом археологии Академии наук Республики Татарстан. Колонка 7 происходила с раскопа CCXXXI (2018 г.), размещавшегося в западной части Болгарского городища (рис. 2; 4, Б), в 200 м от рассмотренных выше раскопов с колонками 1–6. Еще 7 отдельных образцов отобраны в разных бортах раскопа CXCIX (рис. 2; 4, В–Е), находившегося на юго-восточном краю центральной части Болгара, в 350 м к востоку от раскопов CLXII, CLXXIX, CXCII. Большинство прослоек раскопа CXCIX, которые были внешне схожи со слоем «белесого песка», отличались небольшой толщиной (рис. 4, В–Д), однако одна из прослоек имела мощность до 20 см (рис. 4, Е, образец 12), т.е. вполне соответствовала объектам в центре городища.
16

Рис. 4. Профили раскопов с местами отбора образцов в слоях «белесого пылеватого песка». А – раскоп CXCII (2018 г.), северный профиль (кв. 220); Б – раскоп CCXXXI (2018 г.), западный профиль (кв. 4); В – раскоп СXCIX (2016 г.), западный профиль (кв. А10); Г – раскоп СXCIX (2016 г.), западный профиль (кв. Я5-6); Д – раскоп СXCIX (2016 г.), западный профиль (кв. А11); Е – раскоп СXCIX (2016 г.), восточный профиль, кв. АИ5, АИ4 (образцы 12 и 13). Fig. 4. Cross sections of excavation sites with locations of sampling in layers of “pale dusty sand”
17 Для проведения сравнительного анализа все образцы обрабатывались и анализировались в одной лаборатории (химическая лаборатория Института географии РАН) по единым общепринятым методикам. Во всех образцах определено содержание валового фосфора, фитолитов (методика Piperno (1988) и кутикулярных слепков (Гольева, 2008). С целью получения корректных количественных данных подсчет фитолитов проводился в едином объеме, соответствовавшем примерно 1.9 мм3. Таким образом, все приведенные в работе количественные данные для микробиоморф относятся к этому объему биогенной фракции. В ряде образцов дополнительно сделан анализ на содержание аморфного кремнезема, чтобы показать вклад биогенной формы кремния. Выбор данного анализа определен обилием кутикулярных слепков в образцах. Эти частицы аморфного биогенного кремнезема, формируя тонкие слои между кутикулой и эпидермисом в стеблях растений, не образуют каких-либо специфических форм, которые можно считать. Они очень хрупкие и могут ломаться даже при сильном надавливании покровного стекла в процессе подготовки препарата. Данные микробиоморфы на археологических объектах являются диагностами разнообразных подстилок, где использовались стебли растений. Обычно этих форм не много и они характеризуются полуколичественно (много, средне, мало). Но в исследуемых образцах содержание данных форм существенно превышало среднестатистические критерии понятия «много» и резко контрастировало с другими образцами. В естественных почвах аморфные соединения присутствуют, но составляют сотые доли от общего количества кремния, поэтому при сравнении количества аморфного кремнезема в образцах «песка» и почвы под валом вклад биогенной составляющей (в первую очередь кутикулярных слепков) особенно очевиден.
18 В нескольких образцах слоя «песка» определено содержание частиц разной размерности (гранулометрический анализ) с целью прояснить корректность использования термина «песок» для этих слоев. Для более четкой идентификации фитолитов проводился их просмотр на электронном сканирующем микроскопе JEOL 6610 LV с последующим микрофотографированием (лаборатория радиоуглеродного датирования и электронной микроскопии Института географии РАН).
19 Данные по содержанию и распределению валового фосфора, аморфного кремнезема и фитолитов наиболее интересно сравнивать с результатами по раскопу CCVI (2015 г., кв. 15, колонка 2), которым был прорезан городской вал, где погребенная почва начинается с глубины 215 см. Эта почва не имеет признаков культурного слоя, хотя и распахивалась незадолго перед возведением вала. При этом содержание всех сравниваемых элементов в почве под валом меньше наблюдаемого в слоях «песка» почти в 100 раз, а по фитолитам и более того. А это может означать только то, что все изученные слои «песка» имеют искусственный биогенный генезис. Иными словами, изучаемые слои – это минерализованные остатки значительных объемов биогенной массы.
20

Рис. 5. Раскоп CXCIX (2016 г.). Гранулометрический состав отдельных образцов из раскопа. По горизонтали указаны номера квадратов и итоговый грансостав – содержание частиц в %. Частицы (размерность в мм): синие оттенки – песчаные; зеленые – пылеватые; оранжевые – илистые. Fig. 5. Excavation site CXCIX (2016). Granulometric composition of individual samples from the site. Particle content is given in %. Particles (dimension in mm): blue shades – sandy; green – dusty; orange – silty
21 В отдельных специально отобранных образцах из слоя «песка» на разных квадратах раскопа CXCIX (2016 г.) определен состав минералогических фракций (гранулометрический анализ) (рис. 5). Хотя во всех образцах доля песчаных частиц (размерностью 0.05–1 мм) достаточно высока, практически везде не сопоставима с количеством пылеватых и илистых частиц (сумма частиц менее 0.05 мм). Согласно требованиям почвоведения (Качинский, 1965. С. 178), для каждого образца определен его состав (рис. 5, указан сразу после номера квадрата), показавший, что ни один из образцов нельзя назвать песком. Четыре образца (кв. Я5-6, А11, АИ5 и АД6-АЕ6) являются супесями. Образцы из кв. А10 и АБ11 – это легкие суглинки, а образец из кв. АИ4 – средний суглинок, т.е. состав всех образцов неоднородный.
22

Рис. 6. А–Г – раскоп CXCIX (2016 г.), обилие и разнообразие форм фитолитов в кв. А-10 (А), Я5-6 (Б), АИ5 (В), АИ 4(Г); Д–З – раскоп CCXXXI (2018 г.), фитолиты культурных злаков (Д – гл. -83 см, Е – гл. -92 см) и тростника (Ж – гл. -83 см, З – гл. -92 см). Fig. 6. А–Г – excavation site CXCIX (2016), abundance and diversity of phytolith forms; Д–З – excavation site CCXXXI (2018), phytoliths of cultivated grasses (Д, E) and reed (Ж, З)
23 Для образцов из этого же раскопа с максимальным обнаруженным количеством фитолитов (кв. А10, Я5-6, АИ5 и АИ4), а также аналогичных образцов из раскопа CCXXXI (2018 г., глубины -83 и -92 см) сделаны микрофотографии (рис. 6). Все образцы из раскопа CXCIX показывают обилие и многообразие форм фитолитов (рис. 6, А–Г). Образцы из раскопа CCXXXI демонстрируют сходство их фитолитного состава: во всех них есть фитолиты культурных злаков (рис. 6, Д, Е) и тростника (рис. 6, Ж, З). Таким образом, при всем обилии и разнообразии форм состав фитолитных фракций близок между собой. Следовательно, эти слои могли формироваться сходным образом.
24 Обобщение значительного массива полученных данных позволяет уверенно говорить, что все образцы, атрибутированные в полевых условиях как «песок», таковым не являются. Они обогащены валовым фосфором, аномально большим количеством фитолитов и кутикулярных слепков, что делает возможным определять генезис слоев как биогенный. Корреляция между количеством валового фосфора и числом фитолитов в образцах выглядит достаточно жесткой (отмечено только одно нарушение этого правила в образце № 11 с раскопа CXCIX, где высокому валовому фосфору соответствовало количество фитолитов, стандартное для всех культурных слоев Болгара). При этом имелись образцы, взятые из внешне схожих прослоек, которые не дали столь же высоких значений фитолитов и фосфора, как в других местах (образцы № 10, 11, 14 раскопа CXCIX). Их генезис остается неясным.
25 Важным представляется тот факт, что концентрация фитолитов и фосфора существенно колебалась в образцах из разных мест. Максимальные значения (фитолиты – более 20 тыс. шт. и валовый фосфор – выше 5%) установлены для образцов из раскопов CLXII и CXCII, т.е. из центральной части городища. Причем в образцах, взятых из слоев домонгольской эпохи, лежавших ниже слоя «белесого песка», т.е. никак с ним не связанных по генезису, в колонках 1–3 наблюдалась повышенная концентрация фитолитов (более 1 тыс. шт.) и валового фосфора (более 2%). Подобные количества валового фосфора и фитолитов часто фиксируются в культурных слоях, обогащенных органическим материалом (Гольева, 2011. С. 58; 2017. С. 39–43; Гольева и др., 2018б. С. 36–42). Это свидетельствует о том, что в домонгольское время на этих же участках также шло накопление биогенного материала, хотя и в существенно меньших объемах. Заметим, что в колонке 2 повышенное содержание фитолитов отмечено и для самых верхних образцов (из дерна и слоя под ним, т.е. из современного огородного слоя), что типично в случае внесения высоких доз органических и минеральных удобрений в почву. Однако это не всеобщее правило – в соседней колонке 1 повышенные показатели по фитолитам находились уже в более глубоко лежавших слоях (20–40 см от поверхности).
26 Интересно, что на одном и том же раскопе CXCII рядом с образцом № 5, где зафиксированы максимально высокие значения по фитолитам и фосфору, в соседней колонке 6 эти значения были уже существенно ниже по фитолитам при очень высоком содержании фосфора. Совершенно аналогичная картина фиксируется в колонке 7 на раскопе CCXXXI, довольно далеко отстоявшем от центра городища. А на раскопе CXCIX, который хотя и размещался к востоку от центра городища, но все же не относился к его периферийной зоне, содержание фитолитов и фосфора даже в наиболее насыщенных ими образцах было заметно ниже – оно не превышало 6 тыс. шт. по фитолитам и 4% по валовому фосфору (образец № 13, кстати, один из наименьших по толщине прослоя).
27 Таким образом, становится очевидным, что наивысшие показатели по фитолитам дала зона именно в центре городища, в 100-150 м к юго-западу от белокаменной Соборной мечети (которая в период отложения слоя «белесого песка» еще не была выстроена). Дальше к западу и к востоку от этого центрального района города мощность слоя «белесого песка» в целом сокращалась (хотя в некоторых местах она все же достигала таких же значений, как и в центре), а анализы показывают в этих местах меньшую концентрацию фитолитов и несколько меньшее содержание валового фосфора.
28 Высокая по сравнению с фоновыми образцами концентрация аморфного кремнезема в этих слоях независимо подтверждает значительный вклад биогенных форм кремнезема (см. выше) в формирование исследуемого прослоя.
29 Наличие фитолитов сорных растений (конопля и/или крапива) и культурных злаков в составе фитолитных комплексов этих слоев указывает на их искусственный генезис, т.е. это не природные объекты. В некоторых образцах «песка» имеются фитолиты, характерные для гидрофильной флоры (тростник/камыш4). Это специфические крупные формы, позволяющие уверенно диагностировать данные растения (рис. 6, ж, з). Эти формы могут быть связаны как с использованием данных растений в качестве подстилок для скота, так и быть в составе навоза, попав в желудочно-кишечный тракт животного вместе с различными взвесями во время водопоя, поскольку понятно, что животных поили не очищенной водой.
4. В фитолитологии кроме специфических форм большое внимание уделяется их размерности, поскольку размер фитолита прямо пропорционален размеру клетки. У крупных растений всегда формируются крупные и очень крупные фитолиты. И тростник, и камыш как представители различных растительных семейств формируют свои диагностические формы. В то же время у них идет окремнение и в крупных паренхимных клетках эндодермы, формируя однотипные фитолиты, имеющие форму подпрямоугольников с закругленными углами. Мы объединили эти два растения в одну группу, поскольку главной целью было показать использование данных крупных гидрофильных растений при формировании изучаемых прослоев.
30

Рис. 7. Диаграммы распределения фитолитов в вертикальных колонках. Fig. 7. Diagrams of phytolith distribution in vertical cores
31 Качественный состав фитолитов в культурных слоях Болгара резко отличается от фона в почвах за пределами города (в почве под валом, раскоп CCVI 2015 г.) (рис. 7, 8). Хотя почва под валом является пахотной, т.е. фоновой условно, но ее можно использовать в качестве фоновой ввиду иного генезиса слоя – турбационного, а не аккумулятивного. Наглядно видно различие между составом фитолитных комплексов в различных культурных слоях и колонке образцов фона – культурные слои за счет сложного искусственного генезиса содержат существенно большее разнообразие форм фитолитов по сравнению с почвой под валом. Данный признак можно в дальнейшем использовать в качестве диагностического показателя культурного слоя. Исследуемые слои «песка» при общем сложном составе, относительно близком другим образцам из культурных слоев Болгара, имеют регулярно повторяющееся отличие. Эти образцы содержат много фитолитов мха и обломков фитолитов, т.е. не полностью сформировавшихся частиц. Последнее возможно в случае использования молодых растений, когда процесс формирования фитолитов не завершился. Конечно, данные формы присутствуют и в других образцах из слоев городища, но в совокупности по обоим параметрам в слоях «песка» их больше всего.
32

Рис. 8. Диаграммы распределения фитолитов в отдельных образцах. Fig. 8. Diagrams of phytolith distribution in individual samples
33 В целом, проведенные исследования подтвердили предварительный вывод, сделанный ранее, что слой, рассматривавшийся ранее как «песок», в действительности им не является. Биогенная природа образования этого слоя очевидна, гораздо труднее конкретизировать его происхождение. Возможно несколько вариантов такой конкретизации, например скопление фуража и скопление навоза травоядных животных. Первый вариант кажется более простым объяснением, тем более что археоботанические исследования на тех же раскопах в Болгаре показали, что в ямах как домонгольского, так и раннезолотоордынского времени, рассматривавшихся ранее в качестве «зерновых», в действительности содержались также остатки соломы, мякины и навоза. Это заставило предполагать использование этих ям для хранения фуража и утилизации отходов городского внутриусадебного животноводства – навоза и подстилок для животных (Лебедева, 2019. Табл. 1). Итак, фуражный вариант объяснения появления слоев биогенных масс на городище вполне аргументирован.
34 Однако в нашем случае он вызывает серьезные сомнения. Если бы исследованные слои представляли собой остатки стогов сена и соломы, то здесь не должно было быть такого большого количества фитолитов мхов, хвойных и/или тростника, т.е. тех растений, которые не используются для фуража. Ветки хвойных деревьев могли даваться на корм скоту, но именно как добавка свежей зелени, поэтому эти ветки не заготавливали впрок, как фураж. Гораздо более вероятным в данной ситуации представляется, что все перечисленные остатки связаны с подстилками и навозом (переработанным фуражом). К тому же подстилки утилизируются обычно не сами по себе, а вместе с навозом животных. И сложносоставной характер фитолитов в изученных образцах подталкивает именно к такому выводу. Мощность прослоек «псевдо-песка» составляет в некоторых местах до 25-30 см. Следовательно, в таких местах накапливались очень большие массы биогенного материала и вряд ли он состоял из одних подстилок. Скорее всего, значительную его долю составлял навоз домашних животных. Но для того, чтобы до наших дней дошла прослойка столь значительной толщины, в момент отложения она должна была составлять не менее 1-2 м. Такую массу подстилок и навоза, сконцентрированную одномоментно, да еще и в самом в центре города, представить трудно. Вероятно, она должна была накапливаться довольно длительное время и при этом преобразовываться.
35 Как могло происходить такое преобразование? Теоретически возможны два варианта: минерализация без воздействия огня и сожжение. В пользу второго варианта свидетельствует почти полное отсутствие в исследованных образцах пыльцы растений (которая обязательно присутствует в навозе травоядных животных и при прочих равных условиях должна была сохраниться), которая могла быть уничтожена огнем5. Однако предположению о сожжении биомассы в данном случае противоречит состояние фитолитов, которые не несут на себе следов воздействия огня. В случае термического воздействия фитолиты приобретают темный, практически черный цвет за счет карбонизации клеточной стенки, а цвет общей их массы будет грязновато-серым, чего в наших образцах не наблюдается. Поэтому исследуемые слои невозможно рассматривать в качестве золы от какой-либо сгоревшей растительной массы. Правда, нельзя полностью исключать того, что рассматриваемая биомасса не горела, а тлела и частично карбонизировалась.
5. Благодарим А.С. Алешинскую (ИА РАН) за ценную консультацию в ходе обсуждения данной темы.
36 Рассмотрим вариант минерализации навоза и подстилок без воздействия огня. В процессе естественной минерализации, как известно, происходит увеличение концентрации фосфора и карбонатов кальция в навозе за счет потери азота и органического углерода (Васильев, Филиппова, 1988). Именно такую ситуацию демонстрируют результаты проведенных анализов. Помимо фосфора в процессе усадки и потери многих элементов имеет место относительное накопление в навозе аморфного (т.е. не минерального) кремнезема. Именно обилие этих частиц обуславливает светлый «белесый» цвет прослойкам. Дело в том, что исходный цвет биогенного кремнезема (кутикулярные слепки, фитолиты) прозрачный, а при больших концентрациях белый. В свое время эта цветовая особенность слоев с огромной концентрацией фитолитов вызвала сенсацию в почвоведении, поскольку почвы тропиков, классифицируемые как типичные подзолы (мощность «подзолистого» горизонта варьировала от 15 до 30 см) на самом деле оказались созданными исключительно за счет фитолитов тростника и банановых пальм, произраставших там около 3000 лет (Riquier, 1960; Meunieer et al., 1999). Таким образом, сам по себе белесый цвет слоя, в котором преобладают фитолиты, возможен в случае естественного разложения растений.
37 Итак, имеется несколько вариантов объяснения образования слоя «псевдо-песка». Несмотря на то что последний почти всегда (исключения буквально единичны) обнаруживался поверх углистой прослойки, связываемой с пожаром 1236 г., непосредственная связь двух этих слоев представляется маловероятной. Можно говорить лишь о прямой последовательности отложения этих слоев, но не об одновременности их формирования. Как бы ни датировать и интерпретировать углистую прослойку, в любом случае, сначала должна была отложиться она, а уже затем в некоторых местах поверх нее стал формироваться слой «псевдо-песка». В противном случае углистая прослойка не могла бы иметь столь широкого простирания и единой морфологии (толщины, цвета, структуры). Поэтому, если даже допускать, что «белесый песок» образовался в результате сожжения чего бы то ни было (соломы, навоза и т.п.), это могло бы произойти только после того, как случился пожар. Если же правы были те исследователи, которые считали, что уголь пожара разложился в пыль из-за того, что долго находился под открытым небом, то между пожаром и формированием новой прослойки могло пройти даже несколько лет.
38 Однако повторим: выше приведен ряд наблюдений, заставляющих усомниться в возможности формирования «псевдо-песка» под действием открытого огня. В этом случае представляются возможными следующие варианты объяснения образования этого слоя.
39
  1. Он возник уже после пожара в результате накопления больших масс навоза травоядных животных и их подстилок. Этот сценарий развития событий представляется сейчас более вероятным, хотя и против него имеется несколько аргументов.
40 Вариант предполагает, что центральная часть города Болгара после 1236 г. (если датировка пожара верна) была превращена в огромный склад фуража либо сразу после завоевания она стала местом утилизации навоза и подстилок животных. В любом случае такие биогенные массы указывали бы на стойловое содержание весьма значительного количества травоядных животных (при загонном содержании подстилки не нужны). Такое развитие событий, конечно, трудно себе представить. Кроме всего прочего навоз был ценным природным удобрением для нужд земледелия, почему-то оставшимся не использованным. Между тем регулярное присутствие фитолитов культурных злаков в составе образцов «псевдо-песка» позволяет достаточно уверенно говорить о том, что земледелие в окрестностях города существовало. Палинологические исследования, проведенные лабораторией естественнонаучных методов Института археологии РАН подтверждают такой вывод: в палинологической зоне 4, соответствовавшей горизонту, перекрывавшему слой «псевдо-песка», на раскопе CLXXIX зафиксировано распространение рудеральной растительности, а также травянистых растений семейств маревых и полыней6, что рассматривается как признак запустения территории. При этом в образцах, взятых из вышележавших отложений позднезолотоордынского слоя (палинологическая зона 5), доля пыльцы культурных злаков возрастала в 2 раза, указывая на распространение пахотных земель в ближайшей округе города (Алешинская и др., 2018. С. 76).
6. В таблице представлена колонка образцов (№ 4), где они отбирались параллельно для палинологического и микробиоморфного анализов. Упомянутая палинологическая зона 4 выделена по образцу № 6, располагавшемуся сразу над образцом № 5, взятым из слоя «псевдо-песка».
41 2) Слой «псевдо-песка» представляет собой остатки саманных построек неизвестного назначения, полностью разрушенных временем и, возможно, отчасти и еще одним небольшим пожаром. Саман представляет собой смесь растительной сечки, навоза и какой-либо минеральной основы, т.е. весь аналитически фиксируемый состав присутствует в значимых объемах. Этот вариант может объяснить не только высокую концентрацию биогенных и биофильных (фосфор) компонентов, но и его определенную локальность на территории городища. Правда, саман – материал, малопригодный в климатических условиях лесостепной полосы Восточной Европы, и трудно объяснить, кому и зачем потребовалось строить в центре города постройки из самана. Кроме того, для такого строительства потребовалось бы большое количество навоза и подстилок для животных, а это само по себе предполагает, что в городе имелись большие скопления таких материалов сразу после тотального пожара, что, конечно, маловероятно. Наконец, неясно, почему не сохранились хоть какие-то следы планировки этих сооружений, как будто их руины затем тщательнейшим образом разровняли.
42 Таким образом, каждый из представленных выше вариантов развития событий вызывает к себе ряд вопросов и не может полностью объяснить формирование рассматриваемых прослоек «псевдо-песка». Кроме того, всякий вариант объяснений упирается в атрибуцию и датировку углистой (точнее, углисто-тленистой) прослойки, которая, как правило, подстилает слои «псевдо-песка» и которую традиционно связывают с пожаром 1236 г. Тем не менее, проведенные исследования позволили пересмотреть взгляды на происхождение загадочной прослойки пылевидного грунта и отказаться от гипотезы о тотальной засыпке площади городища «песком» сразу после 1236 г.
43 К сожалению, они пока не дали возможность предложить непротиворечивое объяснение появления мощных биогенных прослоек в центральной части города. Для ответа на эти вопросы необходимо проведение новых, максимально тщательных и осторожных исследований на территории центральной части города, осуществляемых в теснейшем взаимодействии археологов и ученых различных областей естественных наук. Несомненно, только неспешные, вдумчивые исследования, нацеленные не на раскрытие новых широких площадей, а на максимально тщательное изучение немногих оставшихся неповрежденными участков культурного слоя, позволят найти ответы хотя бы на некоторые из поставленных выше вопросов.
44 Благодарим руководителя раскопов CXCIX и CCXXXI, директора Института археологии АН РТ д-ра ист. наук А.Г. Ситдикова, за предоставленную возможность изучения образцов и помощь в работе.

Библиография

1. Алешинская А.С., Спиридонова Е.А., Кочанова М.Д. Природная среда окрестностей Болгарского городища (по материалам палинологических исследований культурного слоя раскопа CLXXIX // Археология евразийских степей. 2018. № 5. С. 74–80.

2. Васильев В.А., Филиппова Н.В. Справочник по органическим удобрениям. М.: Росагропромиздат, 1988. 255 с.

3. Гольева А.А. Микробиоморфные комплексы природных и антропогенных ландшафтов: генезис, география, информационная роль. М.: УРСС, 2008. 240 с.

4. Гольева А.А. Состав и генезис насыпей вала городища раннего железного века на Ростиславле по данным естественных наук // Археология Подмосковья: материалы научного семинара. Вып. 7 / Ред. А.В. Энговатова. М.: ИА РАН, 2011. С. 58–72.

5. Гольева А.А. Естественнонаучные исследования на городище Болгар (первые результаты) // Поволжская археология. 2014. № 2 (8). С. 205–229.

6. Гольева А.А. Этапы становления Енисейска по данным почвенных исследований: первые результаты // Культура русских в археологических исследованиях / Ред. Л.В. Татаурова. Омск: Наука, 2017. С. 37–44.

7. Гольева А.А., Коваль В.Ю., Свирида Н.М. Реконструкция хозяйственной деятельности средневекового Болгара на основе изучения погребенных почв // Поволжская археология. 2018. № 4 (26). С. 175–192.

8. Гольева А.А., Тавлинцева Е.Ю., Коваль В.Ю. Исследование жилищ дьяковской культуры Ростиславля Рязанского естественнонаучными методами (предварительная публикация) // Археология Подмосковья: материалы научного семинара. Вып. 14 / Ред. А.В. Энговатова. М.: ИА РАН, 2018. С. 32–43.

9. Качинский Н.А. Физика почвы. М.: Высшая школа, 1965. 324 с.

10. Лебедева Е.Ю. Необычные «зерновые» скопления Болгарского городища – что в основе? // Поволжская археология. 2019. № 4. С. 129–150.

11. Полубояринова М.Д. Город Болгар в XIII в. // Русь в XIII в. Древности темного времени / Отв. ред. Н.А. Макаров, А.В. Чернецов. М.: Наука, 2003. С. 103–107.

12. Руденко К.А. Древний Булгар. Казань: М-во образования и науки Республики Татарстан, 2010. 60 с.

13. Смирнов А.П. Основные этапы истории города Болгара // Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Т. 1 / Отв. ред. А.П. Смирнов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954 (МИА; 42). С. 302–324.

14. Смирнов А.П. К вопросу о времени памятников архитектуры городища «Великие Болгары» // Экспедиции Государственного исторического музея. М.: Гос. ист. музей, 1969. С. 228–235.

15. Хлебникова Т.А. История археологического изучения Болгарского городища. Стратиграфия. Топография // Город Болгар. Очерки истории и культуры / Отв. ред. Г.А. Федоров-Давыдов. М.: Наука, 1987. С. 32–88.

16. Энговатова А.В. Археология древнего Ярославля. М.: ИА РАН, 2012. 295 с.

17. Meunieer J.D., Colin F., Alarcon Ch. Biogenic silica storage in soils // Geology. 1999. Vol. 27, № 9. P. 835–838.

18. Piperno D.R. Phytolith analysis: an archaeological and geological perspective. San Diego: Academic Press, 1988. 268 p.

19. Riquier J. Les phytoliths de certains sols tropicaux et des podzols // Transactions of Seventh International Congress of Soil Science, Madison. Amsterdam, 1960 (Wisconsin International Society of Soil Science; vol. 60). P. 425–431.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести