2 февраля 2020 г. на 91 году жизни скончался Валентин Лаврентьевич Янин, академик РАН, заведующий кафедрой археологии МГУ (1976–2016), руководитель Новгородской археологической экспедиции. Имя этого ученого слишком известно в нашей стране и в научном мире, чтобы повторять подробности его академической биографии, приводить перечень его трудов, говорить о широте его научных интересов, перечислять знаменитые находки, указывать высокие должности, которые он занимал и полученные им премии и награды.¹ В течение десятилетий В.Л. Янин был одним из самых уважаемых и авторитетных историков в нашей стране, личность и труды которого оказывали огромное влияние на российскую гуманитарную науку, на наши оценки прошлого и настоящего, определяли направление научных поисков, атмосферу и настроение в профессиональном историческом цехе.

С именем В.Л. Янина связано великое археологическое открытие XX в. – открытие Новгорода как драгоценного и необычного памятника, сохраняющего не только археологические древности, но и целостную историческую среду средневековой Руси. В.Л. Янин никогда не позиционировал себя как «первооткрывателя», он неизменно подчеркивал долгую историю новгородских раскопок, начавшихся в 1932 г., и роль своего учителя, А.В. Арциховского, как создателя Новгородской экспедиции, первого исследователя новгородских усадеб и берестяных грамот. Но именно при Янине, благодаря его дарованию и труду, во второй половине 1960–1970-х годов Новгород постепенно раскрылся в своем новом качестве как неисчерпаемое хранилище древностей, в котором средневековые тексты и артефакты составляют общую картину прошлого, и как необычайно сложное историческое явление с оригинальными политическими институтами, самобытным экономическим базисом, яркой и своеобразной культурой. «Большое открытие» Новгорода складывалось из десятков отдельных событий в его археологическом изучении, отдельных находок – комплексов боярских усадеб, уличных мостовых, деревянных цилиндров с именами заволоцких погостов, печатей, берестяных грамот, знаменитой Новгородской псалтири. Но это не была просто сумма открытий. Новое качество Новгорода как исторического памятника было высвечено и прояснено выдающимися книгами Валентина Лаврентьевича, столь различными по своей конкретной проблематике и стилистике, начиная от фундаментальных «Новгородских посадников» (1962) и археологического бестселлера «Я послал тебе бересту» (1965) до «Очерков истории средневекового Новгорода» (2008), в которых ученый соединил отдельные главы новгородской истории в общее повествование.

Будучи, казалось бы, целиком сосредоточенным на изучении конкретных памятников средневековья, Янин принес в историческую науку образ мысли, идеи и подходы, значение которых выходит далеко за рамки его собственных академических интересов. Его отношение к профессиональному труду историка было предельно ответственным. В основе этого отношения лежала убежденность, что история должно быть точной и достоверной, что исследователь способен восстановить ее подробно и на большую глубину, опираясь на источники и пользуясь строгими верифицированными методами. Всем содержанием своих работ и подходом к источникам он подчеркивал, что историк не имеет права на фантазии и вольное обращение с фактами. Присутствие археологических материалов в его понимании по самой своей природе призвано очищать исторические сочинения от конъюнктуры и пустословия. При этом Валентин Лаврентьевич был убежден, что история познаваема, что самые «невидимые» ее события, могут быть достоверно реконструированы путем целенаправленного поиска новых источников, с использованием методов комплексного источниковедения. Профессиональные установки Янина, свойственная ему требовательность к источниковедческой основе исследований, строгость методических подходов высоко ценились в историческом цехе и способствовали признанию археологии одной из гуманитарных дисциплин, наиболее ответственных и объективных в своих построениях.

Научное наследие В.Л. Янина включает более 1000 печатных работ, в том числе 30 монографий. Ни одна из этих книг ни устарела, все они востребованы в современной исследовательской среде. Собранные вместе, они составляют широкую картину средневековой Руси в огромном многообразии культурных явлений, практических занятий, общественных отношений, политических институтов и форм их репрезентации, повседневной жизни и религиозной практики. Трудно поверить, что предметом изучения одного ученого оказались монетно-весовые системы и денежное обращение («Денежно-весовые системы русского средневековья: домонгольский период», 1956), актовые печати и их место в официальном делопроизводстве ("Актовые печати Древней Руси X–XV вв.", т.1, 2, 1970; т.3, 1998, в соавторстве с П.Г. Гайдуковым), политическая организация Новгорода, в том числе институт посадничества («Новгородские посадники», 1962), историческая топография древнерусского города («Очерки комплексного источниковедения: Средневековый Новгород», 1977), особенности территориальной структуры Новгородской земли («Новгород и Литва: пограничные ситуации XIII–XV вв.», 1998), формирование боярских вотчин ("Новгородская феодальная вотчина: историко-генеалогическое исследование», 1981), элитные средневековые некрополи («Некрополь Новгородского Софийского собора», 1988), боярские и княжеские генеалогии и многое другое. Новгородские материалы при этом давали основу для изучения социально-культурных явлений более широкого порядка.

Огромная часть научный изысканий Валентина Лаврентьевича, созданных им построений об общественном строе Новгорода, новгородских боярских кланах, развитии институтов республиканской власти и их взаимодействии с княжеской администрацией, его видение частной жизни новгородцев основано на материале берестяных грамот, свидетелем открытия которых он стал в 1951 г. Сегодня очевидно, что В.Л. Янин яснее многих своих современников оценил революционное значение появления этой категории находок для изучения русского средневековья и, не вырывая их из археологического контекста, нашел наиболее продуктивные подходы к раскрытию потенциала этих источников. При этом сами тексты берестяных грамот всегда сохраняли для ученого большую ценность, чем созданные на их основе исторические реконструкции. Чтение берестяных грамот, уточнение значения отдельных слов и грамматических конструкций, прояснение их содержания, публикация комментированных текстов стали для него важнейшей – и самой радостной – частью труда. Это занятие в полной мере соответствовало его характеру, свойственному ему интересу к разгадке загадок, дешифровке тайнописи.

Невозможно переоценить роль В.Л. Янина как учителя новых поколений историков Древней Руси и, конечно, в первую очередь, Великого Новгорода. Он присутствовал во всем – в застольных рассказах о прошлом за экспедиционным столом, в экскурсиях по памятникам города и, безусловно, в лекциях. Особенно важны были его специальные курсы и семинары по сфрагистике, нумизматике и денежному обращению в Древней Руси, и, разумеется, по берестяным грамотам. Это были истинные мастер-классы. Без пафоса, как коллегам, присаживаясь или опираясь на край стола в аудитории, Валентин Лаврентьевич вел рассказ о той или иной печати, о смысле надписей на ней, взаимосвязи иконографии соименных святых и владельца печати, встающих за этим родственных отношениях и большой политике Средних веков. Из этих свинцовых кружочков, также как из невзрачных на вид монет на наших глазах вырастала наука история. Мы воочию, в мельчайших подробностях, наблюдали работу механизма, обычно скрытую в готовом уже каталоге или монографии. Становилось ясно, не только как вести исследование, но и зачем вообще его вести. Эта речь захватывала как приключение, причем лилась она без тени драматизма, на ровной, неспешной, разговорной интонации. Именно здесь многие из нас поняли, как устроена настоящая наука и что такое подлинный ученый.

Вспоминая Валентина Лаврентьевича и перечитывая его книги, начинаешь думать, что ученый многое воспринял от своих героев, авторов берестяных грамот. Не оттуда ли простота стиля, ясность изложения мысли, скрытая ирония? Янин был строг к себе как к ученому и взыскателен к своим ученикам и коллегам. Стремление соответствовать установленному им уровню исследований, высокой планке качества для многих стало сильнейшим двигателем собственной научной работы. Янин остро чувствовал свою связь с историографической традицией дореволюционной России, дорожил дружеским расположением ученых старой школы – нумизматов А.А. Сиверса и И.Г. Спасского, подчеркивал значение забытых в 1960–70-х годах трудов репрессированного Н.П. Лихачева как основы своих собственных сфрагистических штудий. Невозможно переоценить его роль в изменении отношения государства к историческому наследию – в том числе к сохранению археологических памятников – в 1970–80-х годах. Научный авторитет Янина, его решительные выступления в защиту памятников древности и сами новгородские находки в его руках дали толчок к разработке первых правовых документов, обеспечивающих сохранение культурного слоя средневековых городов, создание новых музеев-заповедников и пересмотр одиозных проектов, несущих угрозу историческим ландшафтам и архитектурным памятникам.

Валентин Лаврентьевич много сделал для российской гуманитарной науки в 1990-ее годы как один из инициаторов создания Российского гуманитарного научного фонда и председатель совета фонда в 1996–2003 гг. Созданная тогда система грантового финансирования проектов в области гуманитарных наук работала несколько тяжелых лет во многом благодаря его энергии и ответственности.

В.Л. Янин останется одной из вершин исторической науки нашего времени. Его открытия, его труды – часть нашего национального наследия.

Валентин Лаврентьевич Янин похоронен в день своего 91-летия на старом Рождественском кладбище в Великом Новгороде. Он отдал изучению истории этого города весь свой талант исследователя. И нашел здесь, в земле Новгорода, свое последнее упокоение.