Везде
К вопросу о датировке арбалетовидных фибул с узкой длинной ножкой в самбийско-натангийской культуре
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
К вопросу о датировке арбалетовидных фибул с узкой длинной ножкой в самбийско-натангийской культуре
Аннотация
Код статьи
S086960630015372-8-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Прасолов Ярослав В. 
Аффилиация:
Институт археологии РАН
Центр балтийской и скандинавской археологии
Адрес: Российская Федерация, Москва
Скворцов Константин Николаевич
Аффилиация: Институт археологии РАН
Адрес: Москва, Россия
Выпуск
Номер 2
Страницы
91-107
Аннотация

Статья посвящена арбалетовидным фибулам с узкой длинной ножкой и литым иглоприемником типов Шёнварлинг/Сковарч и Доллькайм/Коврово – одним из наиболее характерных хроноиндикаторов эпохи Великого переселения народов. Авторы описывают ряд конструктивных особенностей рассматриваемых фибул в ареале самбийско-натангийской культуры, обуславливающих их типологическую принадлежность. На основании результатов сравнительного анализа довоенных и современных археологических источников авторы предлагают современную уточненную хронологию вышеупомянутых типов. Вопреки сложившимся представлениям, археологический материал свидетельствует о разновременном ношении этих фибул, а именно о плавной смене фибул Шёнварлинг/Сковарч фибулами Доллькайм/Коврово на рубеже фаз D2/D3, т.е. ок. 430 г. н.э.

Ключевые слова
самбийско-натангийская культура, Восточная Пруссия, Калининградская область РФ, музей “Пруссия”, эпоха Великого переселения народов, арбалетовидные фибулы, тип Шёнварлинг/Сковарч; тип Доллькайм/Коврово
Классификатор
Получено
28.06.2021
Дата публикации
28.06.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
98
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1 Среди древностей самбийско-натангийской культуры (далее СНК1), также известной как культура Доллькайм/Коврово, особое положение занимают арбалетовидные фибулы с узкой длинной ножкой и литым иглоприёмником, являющиеся одним из чувствительных хронологических индикаторов. Вышесказанное верно как для эпохи римского влияния (далее РВ), так и для эпохи Великого переселения народов (далее ВПН), и, в том числе, для ее ранней фазы – периода D2. К наиболее распространенным фибулам периода D относятся бронзовые3, железные и реже серебряные арбалетовидные фибулы с узкой длинной ножкой и литым (в случае железных экземпляров – кованым) иглоприёмником типов Шёнварлинг/Сковарч (далее ШС) и Доллькайм/Коврово (далее ДК), а также их так называемого промежуточного варианта (см. далее). Эти типы были представлены как на территории СНК4, так и на территории археологических культур современной Литвы, Польши, на островах Балтийского моря (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 34–39. Fig. 3; P. 41–55. Fig. 6, 7). Парные фибулы этих типов в большинстве случаев найдены в погребениях, идентифицируемых по инвентарю как женские. В мужских погребениях данные фибулы представлены, как правило, единичными находками или же в комплексе с фибулами других типов.
1. Во II–VI вв. н.э. археологические памятники СНК были распространены на современном Калининградском (до 1945 г. – Самбийском) п-ове и прилегавших к нему с востока и юга территориях.

2. В данной работе авторы опираются на хронологическую систему, предложенную O. Тишлером и уточненную в дальнейшем Г. Кемке (Tischler, Kemke 1902; Kemke, 1914), а также на хронологические построения К. Годловского (Godłowski, 1970; 1974) с более поздними уточнениями В. Новаковского (Nowakowski, 1996. S. 52–54), А. Битнер-Врублевской (Bitner-Wróblewska, 2001. Р. 14–19; 89–120), Е. Окулича (Okulicz, 1973; 1988), Я. Ковальского (Kowalski, 1991) и К.Н. Скворцова (Скворцов, 2010). В целом используемые в тексте абсолютные датировки для СНК выглядят следующим образом: фаза D1: 350/360 – 375/400 гг.; фаза D2: 375/400 – 430 гг.; фаза D3: 430 – 450/500 гг.; период Е: 450/500 – 650/675 гг.; фаза Е1: 450/500 – 520 гг. н.э.

3. Авторы ограничились рассмотрением бронзовых и серебряных экземпляров в силу их лучшей сохранности, способствующей более точным типологическим построениям.

4. Ранее считалось, что в то время как одна из двух концентраций фибул ШС находится в ареале СНК, находки фибул ДК в этом регионе гораздо более редки (Bitner-Wróblewska, 1991а. Р. 233–236; 1991в. P. 253, 256; 1992. P. 30, 31). Современные данные не позволяют согласиться с этим утверждением: фибулы ДК широко представлены в археологическом материале СНК.
2 Разработка детальной типологии фибул и определение точных хронологических границ бытования их типов имеет неоспоримо важное значение. Изучению вышеназванных фибул посвящено большое количество публикаций зарубежных и отечественных исследователей. Уже на раннем этапе исследования древностей Восточной Пруссии в конце XIX – начале XX в. немецкие археологи различали фибулы с коротким и с длинным иглоприёмниками (Tischler, Kemke, 1902). Тем не менее в довоенный период формального выделения указанных типов так и не произошло.
3 В послевоенный период в контексте дискуссии о хронологических рамках бытования рассматриваемых фибул на территории СНК знаковыми являются работы польских исследователей К. Годловского (Godlowski, 1970; 1974) и В. Новаковского (Nowakowski, 1996). В то время как первый относил фибулы с литым иглоприёмником ко всему периоду D (Godlowski, 1970. P. 54, 55. Pl. 12), В. Новаковский датировал (согласно иллюстративному материалу) появление подобных фибул с коротким иглоприёмником более ранним временем, а именно фазой 4 его хронологической схемы культуры СНК, соответствующей “...началу периода D (фазе С3) хронологии К. Годловского и охватывающей первые три четверти IV в.”5 (Nowakowski, 1996. S. 52). При этом в тексте книги автор, сравнивая рассматриваемые фибулы с таковыми со звездчатой ножкой, относил их к фазе 5 (конец IV в. – 460 г. н.э.) (Nowakowski, 1996. S. 53). Арбалетовидные фибулы с длинным иглоприёмником исследователь также датировал фазой 5 (Nowakowski, 1996. Taf. 107).
5. Здесь и далее перевод Я.В. Прасолова
4 Весомый вклад в дискуссию внесла немецкая исследовательница М. Шульце-Дёррламм, разработавшая типологию арбалетовидных фибул V и VI вв. для территорий к западу от Рейна и к югу от Дуная и выделившая, в том числе, тип Шёнварлинг (Schulze-Dörrlamm, 1986. S. 650–652). Этот тип характеризуется наличием широкой пружины, короткой полукруглой в профиле спинки с литым некрупным держателем оси пружины и длинной, сужающейся в нижней части стержнеобразной ножки с коротким литым иглоприёмником (Schulze-Dörrlamm, 1986. S. 650, 651). Исследовательница указывала на существование как многочисленных бронзовых, так и гораздо более редких железных экземпляров. М. Шульце-Дёррламм датировала возникновение типа Шёнварлинг (Typ Schönwarling) второй третью V в., а в качестве верхней границы бытования типа предлагала рассматривать рубеж V и VI вв. (Schulze-Dörrlamm, 1986. S. 651, 652).
5 Эти выводы были учтены польской исследовательницей А. Битнер-Врублевской при анализе археологического материала бассейна Балтийского моря (Bitner-Wróblewska, 1991а; б; в; 1992; 2001)6. Она справедливо указывала на отличия в конструкции фибул типа Шёнварлинг/Сковарч (адаптированное к современными реалиям (Schönwarling (нем.) / Skowarcz (польск.) обозначение описанного М. Шульце-Дёррламм типа фибул) и выделенного уже непосредственно ей в местном археологическом материале типа ДК (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 50). Название типа ДК, берущее начало от одноименного памятника (Dollkeim (нем.) / Коврово (рус.), созвучно обозначению культуры в европейской археологической традиции и удачно подчеркивает характерность артефакта для всего ареала СНК. Действительно, фибулы этого типа представлены на всех памятниках СНК с зоной погребений ВПН. К важнейшим типологическим признакам обоих рассматриваемых типов фибул исследовательница относила наличие вытянутой узкой ножки и литого иглоприёмника; к характерным, но не типолообразующим – наличие полусферических или же цилиндрических головок по концам пружины, а также полуовальную или подтреугольную форму поперечного сечения нередко фасетированной спинки фибулы. Основным отличием описанных А. Битнер-Врублевской типов фибул друг от друга является степень развития иглоприёмника, а именно соотношение его длины к общей длины ножки фибулы (рис. 1). У типов ШС и ДК иглоприёмник обладает минимальной и максимальной длиной, соответственно, в то время как “промежуточный вариант” демонстрирует средние показатели7 (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 41, 42).
6. Авторы благодарят А. Битнер-Врублевскую за плодотворную научную дискуссию и предоставленную дополнительную информацию в отношении выделенных ей типов арбалетовидных фибул с литым иглоприёмником.

7. Опираясь на результаты анализа второстепенных конструктивных особенностей и пропорций известных экземпляров, А. Битнер-Врублевская также описывала и локальные варианты рассматриваемых типов фибул в бассейне Балтийского моря (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 38, 39, 45–50).
6

Рис. 1. Конструктивные особенности фибул с длинной узкой ножкой и литым иглоприемником: А – тип Шёнварлинг/Сковарч, Б – тип Доллькайм/Коврово (а – пружина фибулы; б – головка; в – спинка с поперечным сечением; г – ножка с поперечным сечением; д – короткий иглоприемник; е – длинный иглоприемник). Без масштаба. Fig. 1. Structural features of brooches with a long narrow foot and a cast catch-plate. Not to scale
7 А. Битнер-Врублевская справедливо рассматривала данные фибулы как звенья одного типологического ряда, а типы ШС и ДК – как его раннюю и позднюю формы, соответственно. При этом она исходила из их практически одновременного появления в Прибалтике, отмечая при этом, что фибулы ДК встречаются и в несколько более поздних комплексах, чем фибулы ШС, и использовались несколько дольше последних. Для СНК А. Битнер-Врублевская датировала оба типа “периодом С3-D/E, т.е. концом IV – началом V вв.” (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 40, 50, 51. Pl. LIX). Исследовательница иллюстрирует свои выводы результатами анализа инвентаря погребений 106 и 183 могильника Доллькайм, а также погребений 41 и 60 могильника Варникам. При этом ей учитывались и датировки находок фибул в составе кладов в Эшвайлер (нем. Eschweiler) (на границе Франции и Германии) (конец IV в.) и Фромборке (польск. Frombork, нем. Frauenburg) (Польша) (не ранее 430 г.)8(Bitner-Wróblewska, 2001. P. 39–40, 50, 51).
8. Необходимо учитывать, что механизмы формирования кладов значительно отличаются от таковых погребальных инвентарей. В силу этого датировка кладов на основании анализа их состава содержит элемент условности относительно верхней границы их выпадения.
8 К теме изучения арбалетовидных фибул с литым иглоприёмником на территории СНК обращались и отечественные исследователи (Кулаков, 1990. С. 23. Рис. 12; 2003. С. 276. Рис. 88, 89). Тем не менее, на сегодня наиболее информативными продолжают оставаться работы А. Битнер-Врублевской.
9 С момента появления посвященной древностям Самбии ВПН обзорной работы А. Битнер-Врублевской (Bitner-Wróblewska, 2001) в научный оборот был введен обширный археологический материал из раскопок последних лет (рис. 2). К наиболее изученным в последние годы и одновременно крупным и знаковым памятникам относятся грунтовые могильники Коврово/Dollkeim, Доброе/Hünenberg, Большое Исаково/Lauth, Кляйн-Хайде, Шоссейное (Гусаков и др., 1987; Кулаков, 1994; 2007; 2017 Кулаков, Тюрин, 2005; Кулаков, Скворцов, 2000; Прасолов, 2017; Скворцов, 1996; 1997; 1999; 2000; 2001; 2003; 2004: 2007; 2008; Prassolow, 2018. С. 223, 248, 255, 256, 252, 284; Skvorzov, 2007). Наряду с самим фактом проведения новых полевых исследований необходимо отметить и принципиально более высокий качественный уровень современной документации, позволяющей в отличие от довоенного периода гораздо более полно реконструировать состав исследованных погребальных комплексов.
10

Рис. 2. Карта находок фибул типа Доллькайм/Коврово на могильниках самбийско-натангийской культуры согласно современным данным: 1 – Грачевка/Craam; 2 – …/Pokirben; 3 – Заостровье/Schlakalken; 4 – Доброе/ Hünenberg; 5 – Геройское/Eisliethen; 6 – Коврово/Dollkeim; 7 – Моховое/Wiskiauten; 8 – Каменка/Friedrichswalde; 9 – .../Siegesdicken; 10 – Космодемьянское/Molsehnen; 11 – .../Löbertshof; 12 – Поваровка/Kirpehnen; 13 – Окунево/ Grebieten; 14 – Морозовка/Sacherau; 15 – Логвино/Klein Medenau; 16 – Просторное/Seefeld; 17 – …/Warengen; 18 – Митино/Stantau; 19 – Кляйн-Хайде/Klein Heide; 20 – Гурьевск/Trausitten; 21 – Васильково/Neudamm; 22 – Большое Исаково/Lauth; 23 – Поддубное/ Fürstenwalde; 24 – Пруды/Kadgiehnen; 25 – Тихореченское/Bahnau; 26 – Прудовка/Popelken; 27 – Придорожное/Stobingen; 28 – Шоссейное-2/Вартен; 29 – Шоссейное/Маулен; 30 – Ушаково-1/ Tengen; 31 – Первомайское/Warnikam; 32 – Веселое/Balga; 33 – Краснопартизанское/Ernsthof; 34 – Елановка/ Wackern; 35 – Лермонтово/Wogau; 36 – Березовка/Gross Sausgarten; 37 – Осокино/Gross Waldek; 38 – …/Detlevsruh; 39 – Путилово/Korjeiten; 40 – .../Greibau; 41 – Ровное/Polwitten. Примечание: указаны современные и довоенные названия памятников; троеточия обозначают памятники, неизвестные до 1945 г. или же не входящие на настоящий момент в государственный реестр объектов культурного наследия. Fig. 2. Map of the finds of Dollkeim/Kovrovo brooches at the burial grounds of the Sambian-Natangian culture according to modern data
11 Начиная с 1990-х годов вновь появилась возможность обратиться к источникам довоенного периода, долгое время считавшихся утерянными. Речь идет о частях коллекции и архива кенигсбергского музея “Пруссия”, хранящихся сегодня в берлинском Музее древней и ранней истории, Калининградском областном историко-художественном музее и ольштынском Музее Вармии и Мазур. Большую ценность имеют содержащие иллюстрации находок архивы М. Шмидехельм и Ф. Якобсона, хранящиеся в Таллине и Риге, соответственно (Prassolow, 2018. C. 27–32).
12 Завершая перечисление использованных авторами основных источников, необходимо отметить наличие других публикаций и полевых отчетов до- и послевоенного периодов, в меньшей мере причастных обсуждаемой теме.
13 Результаты сравнительного анализа доступных данных по археологии СНК эпохи ВПН указывают на необходимость переосмысления ряда представлявшихся уже изученными вопросов.
14 Основные выводы А. Битнер-Врублевской верны и находят подтверждение в археологическом материале, в том числе и из раскопок последних лет. Вместе с тем авторам представляется возможным и необходимым уточнить некоторые важные нюансы, касающиеся конструктивных особенностей и датировки фибул типов ШС и ДК в ареале СНК.
15 Обращает на себя внимание факт недостаточной последовательности исследователей в использовании предложенных А. Битнер-Врублевской критериев выделения рассматриваемых типов фибул. В то время как на настоящий момент основным типологическим признаком последних считается длина литого иглоприёмника, незаслуженно мало внимания уделяется другим показателям. К типам ШС и ДК в их “классическом” понимании авторы относят только экземпляры средней величины9 со спинками с поперечным сечением многогранной, подтреугольной или ярко выраженной полукруглой, редко – подовальной формы (рис. 1). Правомерность встречающегося в литературе причисления к рассматриваемым типам небольших фибул с плоской спинкой требует дополнительных обоснований. Еще один требующий своего разрешения вопрос заключается в определении типологического родства рассматриваемых бронзовых и серебряных фибул с экземплярами из железа (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 45). Еще предстоит выяснить, являются ли последние местными подражаниями широко распространенным бронзовым и серебряным фибулам ШС и ДК или же попали на территорию СНК в качестве импортов с соседних территорий. В целом нам представляется верным придерживаться определения А. Битнер-Врублевской и не применять обозначения типов к экземплярам, не обладающим всеми “классическими” признаками, и тем самым не размывать типологические и хронологические границы.
9. Длина известных сегодня литых фибул типа ДК составляет около 3.5–7.5 см, ширина – около 2.0–4.6 см, высота – около 1.3–2.6 см. Соотношение длины и ширины могут варьировать от 2:1 до 1:1. Аналогичные показатели для обнаруженных на настоящий момент бронзовых и серебряных экземпляров типа ШС составляют: длина – около 4,5,0-8,0 см, ширина – около 2,6-4,3 см, высота – около 1,9-2,3 см. Размер не рассматриваемых в данной публикации железных экземпляров обоих типов обычно превышает приведенные значения, что во многом обусловлено особенностями технологии их изготовления методом ковки.
16 Вышесказанное приобретает особое значение при использовании арбалетовидных фибул в качестве хроноиндикаторов для датировки погребальных комплексов. Исходя из гипотезы А. Битнер-Врублевской о практически одновременном бытовании фибул ШС и ДК, было бы логично предположить наличие многочисленных примеров взаимовстречаемости этих фибул. Данное предположение не находит, однако, фактического подтверждения на памятниках СНК: фибулы типов ШС и ДК обнаруживают в одних и тех же погребениях чрезвычайно редко (таблица). В ареале СНК по этим двум основным типам, скорее наоборот, проходит незримая граница между более ранними погребальными комплексами конца РВ – начала периода D, с одной стороны, и погребениями конца периода D – фазы Е1, с другой. Так, фибулы ШС преимущественно происходят из погребений, в инвентаре которых представлены так называемые большие арбалетовидные фибулы с подвязной ножкой (“große ABF“, тип A.161-162) (Almgren, 1897. S. 77, 78; Prassolow, 2018. S. 51, Abb. 13), фибулы с трапециевидной и звездчатой ножками10 (типы 2, 4) (Bitner-Wróblewska, 1991a; 2001. P. 61–63; 64, 65; Prassolow, 2018. S. 50–52, Abb. 13), гривны и браслеты круглого в поперечном сечении дрота (типы H2 и A1, соответственно) (Prassolow, 2018. S. 64, 66–67. Abb. 17), окончания (поясных) ремней и пряжки с обоймицами, украшенными в местном варианте стиля Сёздала (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 109; Prassolow, 2018. S. 62, 63), а также пряжки с утолщением в передней части рамки (Gruppe H) (Madyda-Legutko, 1986. S. 63–69, 72–74; Prassolow, 2018. S. 54–60. Abb. 14–16) (рис. 3, A). В мужских погребениях этого горизонта нередко присутствуют и ножи-кинжалы (типы 1 и 2), датируемые фазами D1-D2 (Прасолов, 2013. С. 65, 66. Рис. 5; Prassolow, 2018. S. 97–103, 110, 111. Abb. 33–35). Фибулы типа ДК, напротив, в большинстве случаев соседствуют в погребениях с более поздним археологическим материалом: фибулами с Т-образным окончанием ножки фазы Е1 (Åberg, 1919. S. 122, 124; Rudnicki, 2008; Скворцов, 2010. С. 41–47; Prassolow, 2018. S. 53-54. Abb. 13), витыми гривнами и браслетами (типы H3 и A2, соответственно) (Prassolow, 2018. S. 65, 67. Abb. 17), пряжками с рамкой почковидной формы (тип 3, подтип 2) (Madyda-Legutko, 1986. S. 66, 67, 72; Butėnas, 1999. P. 37, 38. Pav. 2; Prassolow, 2018. S. 56–58, 60, 61. Abb. 14, 15), керамическими сосудами бутылковидной формы (тип 8, вариант 2), а также сосудами более ранней переходной формы (тип 8, вариант 1) (Prassolow, 2018. S. 42. Abb. 10) (рис. 3, Б). Из этих же погребений происходят и находки наиболее типологически поздних экземпляров ножей-кинжалов (тип 3) (Прасолов, 2013. С. 65, 66. Рис. 5; Prassolow, 2018. S. 104, 105, 112, 113. Abb. 33–35). Данные погребальные комплексы можно уверенно датировать фазой D3 – D3/Е1.
10. В этой связи необходимо отдельно указать на сходство в конструкции иглоприёмников фибул типа ШС и фибул с трапециевидной, а также со звездчатой ножками, свидетельствующее об их типологическом родстве и использовании общих технологических схем производства.
17

Находки арбалетовидных фибул типов Шёнварлинг/Сковарч и Доллькайм/Коврово в погребениях самбийско-натангийской культуры Finds of crossbow brooches of Schönwarling/Skowarcz and Dollkeim/Kovrovo types in the burials of the Sambian-Natangian culture
18

Продолжение таблицы
19

Рис. 3. Взаимовстречаемость фибул Шёнварлинг/Сковарч (А) и Доллькайм/Коврово (Б) с другими находками в погребениях самбийско-натангийской культуры: а – фибула типа Шёнварлинг/Сковарч; б – фибула с подвязной ножкой (“große ABF”); в – фибула с трапециевидной ножкой; г – фибула со звездчатой ножкой; д – браслет и гривна круглого сечения; е, з – пряжки с обоймицами (тип Н38) и окончания ремней с декором в стиле Сёздала; ж – пряжка с утолщением в передней части рамки (тип Н11); и – фибула типа Доллькайм/Коврово; к – фибула с Т-образным окончанием ножки; л – витые браслет и гривна; м – пряжки с рамкой почковидной формы (тип III.1, варианты a и d); н, о – керамические сосуды (типы 8.1 и 8.2). а–е; з–л, н, о – по: Tischler, Kemke, 1902; ж – по: Madyda-Legutko, 1986; м – по: Butėnas, 1999. Без масштаба. Fig. 3. Mutual occurrence of Schönwarling/Skowarcz (A) and Dollkeim/Kovrovo (Б) brooches with other finds in burials of the Sambian-Natangian culture. Not to scale
20 На настоящий момент известны лишь единичные случаи взаимовстречаемости фибул ШС и ДК в погребениях СНК. При этом данные погребальные комплексы в большинстве случаев являются хронологически “пограничными” или же недостаточно достоверно документированы. Рассмотрим подробно четыре погребальных комплекса, легших в основу предложенной А. Битнер-Врублевской относительной хронологии рассматриваемых фибул (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 50, а также личные сообщения).
21 Доллькайм, погребение 106. Coгласно приведенным в публикации Тишлера и Кемке данным в состав инвентаря погребения 106 (рабочее обозначение H9 (SMB-PK/MVF, PM-A 0245/01, PDF: Seite. 8, 1311; SMB-PK/MVF, PM-A 0245/02, PDF: Seite 17)) входили: “погребальная урна, сосуд-приставка, арбалетовидная фибула (V2112, BA 45313), арбалетовидная фибула (BA 431, схожая с V11), маленькая пряжка с обоймицей и прочее” (Tischler, Kemke, 1902. S. 22). Из записей М. Шмидехельм следует, что “прочее” обозначало нож, шило и биконическую янтарную бусину (рис. 4, А)14.
11. Здесь и далее современные обозначения документов из архива музея “Пруссия” приведены согласно принятой в берлинском музее системе нумерации архивных документов.

12. Здесь и далее смотри пронумерованные таблицы в Tischler, Kemke, 1902.

13. Здесь и далее смотри иллюстрации в Günther, Voss, 1880. “ВА” является аббревиатурой обозначения “Берлинский альбом” (Berliner Album).

14. В данной статье не представляется возможным привести полное описание всех предметов инвентаря рассматриваемых погребений. Подробное описание состава инвентарных комплексов приведено в расширенной версии данной публикации (Prassolow, Skvorcov, 2020).
22

Рис. 4. Инвентарь погребения Доллькайм 106: А – архив М. Шмидехельм; Б – архив Ф. Якобсона. Fig. 4. Inventory of Dollkeim 106 burial: A – archive of M. Schmiedehelm; Б – archive of F. Jakobson
23 Согласно сохранившимся записям архива музея “Пруссия” в погребении был также обнаружен некий серебряный объект15 (SMB-PK/MVF, PM-A 0245/01, PDF: Seite 8, 13). В архиве Ф. Якобсона приведены данные о наличии в составе погребального инвентаря еще одной янтарной, а также оплавленной стеклянной бусин. Исследователь отмечает, что обе арбалетовидные фибулы были изготовлены из бронзы. Наиболее информативной является сделанная Ф. Якобсоном зарисовка предметов инвентаря, подтверждающая сделанный А. Битнер-Врублевской вывод о типологической принадлежности фибул к типам ШС и ДК, соответственно (рис. 4, Б).
15. Запись неразборчива. – В.Н., К.С.
24 Имеющиеся данные о предметах, входящих наряду с фибулами в состав погребального инвентаря, не позволяют датировать комплекс точнее периода D и отнести его к “раннему” или “позднему” горизонту.
25 Доллькайм, погребение 183. В состав инвентаря погр. 183 (рабочее обозначение V3 (SMB-PK/MVF, PM-A 0245/01, PDF: Seite 7-8)) входили: “погребальная урна, арбалетовидная фибула (V6, BA 434), арбалетовидная фибула с длинным иглоприёмником, стеклянная бусина, оплавленные фрагменты бронзового предмета” (Tischler, Kemke, 1902. S. 25). Эта запись соответствует и данным в архиве музея “Пруссия” (SMB-PK/MVF, PM-A 0245/02, PDF: Seite 59).
26 В то время как первая из упомянутых фибул на основании опубликованных иллюстраций может быть однозначно отнесена к типу ШС, типологическая принадлежность фибулы “с длинным иглоприёмником” именно типу ДК на основании сохранившихся источников с уверенностью подтверждена быть не может.
27 Как и в случае предыдущего погребения, комплекс может быть датирован периодом D; фактические предпосылки для его более точной датировки на настоящий момент отсутствуют.
28 Варникам, погребение 41. В состав инвентаря погр. 41 (рабочее обозначение 40 (SMB-PK/MVF, PM-A 0612/01, PDF: Seite 2, 16)) входили: “три арбалетовидные фибулы (одна из которых изображена на IV16, а вторая и третья схожи с IV25 и V10, соответственно), поврежденный браслет (схож с XV11), пряслице биконической формы и прочее” (Tischler, Kemke, 1902. S. 44).
29 Согласно данным из архива музея “Пруссия” в состав инвентаря также входили фрагмент бронзового предмета, бронзовая пряжка, стеклянные бусины, железный нож и бронзовая спираль (SMB-PK/MVF, PM-A 0612/01, PDF: Seite 2-3, 16) (рис. 5). На основании схематических изображений предметов на плане погребения представляется возможным сделать дополнительные наблюдения. Так, все предметы инвентаря кроме ножа и бусин были изготовлены из бронзы, в то время как “браслет”, вероятнее всего, является гривной из гладкого дрота (тип Н2 по: Prassolow, 2018. S. 64. Abb. 17), а пряжка снабжена обоймицей (вероятно, тип 17) (Madydа-Legutko, 1986. S. 66. Taf. 19). Как гривна, так и пряжка рассматриваемых типов использовались на территории СНК на протяжении всего периода D (Prassolow, 2018. S. 64, 56). Фибула, опубликованная Тишлером и Кемке под номером IV16, представляет собой один из вариантов фибул с трапециевидной ножкой, характерных для погребений конца РВ – первой половины D2 (Prassolow, 2018. S. 50. Abb. 13), а экземпляр под номером V10 – фибулу ШС. Большой интерес вызывает в этом контексте фибула, схожая(!)16 с изображенной под номером IV25. По совокупности признаков последняя действительно напоминает фибулы типа ДК, но имеет ряд не характерных для последних особенностей: тонкую и сужающуюся ножку с завершением в виде двух шаровидных(?) сегментов, а также декоративное оформление перехода спинки в ножку, напоминающее крепление иглоприёмника у типологически более ранних фибул с подвязной ножкой. Эти отличия от “классических” представителей типа позволяют видеть в рассматриваемой находке ранний переходный(?) вариант, изготовленный, возможно, на границе фаз D2/D3. Вероятно, этим же временем следует датировать и весь комплекс. В целом данный комплекс не может служить примером взаимовстречаемости фибул ШС и ДК.
16. Практический опыт современного сравнительного анализа сохранившихся находок довоенного периода с их описанием в немецких источниках того времени говорит о необходимости с осторожностью относиться к утверждениям о “схожести” артефактов как к субъективным. На данный момент не представляется возможным проверить, насколько фибула из погребения 60 типологически близка проиллюстрированному О. Тишлером и Г. Кемке под номером IV25 экземпляру.
30

Рис. 5. Погребение Варникам 41. Архив музея “Пруссия”. Fig. 5. Burial of Varnikam 41. Archives of the Museum “Prussia”
31 Варникам, погребение 60. В состав инвентаря погр. 60 (исходное рабочее обозначение 51 (SMB-PK/MVF, PM-A 0612/01, PDF: Seite 19, 27)) входили: “три сосуда-приставки (один из которых изображен на XXV17), две арбалетовидные фибулы (V25 и IV12), арбалетовидная фибула (схожая с V9, но с ножкой как у V10), две пряжки и наконечники ремней (XI4, 5, 8 и 9, соответственно), оплавленный серебряный наконечник ремня, умбон щита (схож с таковыми из опубликованных Коэненом (Koenen, 1892. Taf. VIII.15) погребений 4 и 20, Табл. VIII15), стеклянные, эмалевые (в т. ч. бусина с выступами) и янтарные бусины, а также прочее” (Tischler, Kemke, 1902. S. 44).
32 Согласно данным архива музея “Пруссия” в состав инвентаря входили бронзовая и серебряная фибулы (SMB-PK/MVF, PM-A 0612/01, PDF: Seite 19, 27-28). В архиве Ф. Якобсона обнаружены зарисовки предметов инвентаря, позволяющие получить более полное представление о типологической принадлежности находок в погребении (рис. 6).
33

Рис. 6. Инвентарь погребения Варникам 60. Архив Ф. Якобсона. Fig. 6. Inventory of Warnikam 60 burial. Archive of F. Jakobson
34 Одна из фибул представляет собой классический экземпляр с трапециевидной ножкой. Последние характерны, как уже отмечалось выше, для комплексов конца РВ – первой половины периода D и, как и в данном случае, часто встречаются в погребениях вместе с фибулами ШС (таблица). Наибольший интерес в контексте дискуссии представляет третья фибула, принятая А. Битнер-Врублевской на основании приведенного в довоенной литературе изображения за фибулу с Т-образным окончанием ножки (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 39. Pl. IV.4; Tischler, Kemke, 1902. Тaf. V, 25). Действительно, в немецкой публикации эта фибула выглядит полностью сохранившейся, а ее типологическая принадлежность не вызывает сомнений. Однако внимательное изучение ее изображения в архиве Ф. Якобсона вносит кардинальные изменения в наши представления о типологии данной находки17. Небольшая трапециевидная площадка в окончании ножки имеет неровный нижний край – линию слома. Рассматриваемый экземпляр отличается от фибул с Т-образным окончанием ножки и наличием декоративной площадки-метопы на его спинке (рис. 6). Все указывает на то, что в действительности перед нами фрагментированная фибула со звездчатой ножкой, что с точки зрения относительной хронологии идеально сочетается и с наличием в погребении двух других фибул “раннего горизонта”. С учетом вышесказанного данный погребальный комплекс автоматически оказывается за рамками ведущейся дискуссии.
17. Относительно достоверности дошедших до нас данных довоенных исследований показательно и справедливо замечание А. Битнер-Врублевской: “Необходимо помнить, что данные в отношении находок на Самбии и вообще всего материала из бывшей Восточной Пруссии основываются на рисунках и описаниях, а чаще всего только описаниях, а не на самих находках” (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 45).
35 Как мы видим, лишь один (возможно, два) из четырех приводимых А. Битнер-Врублевской наборов инвентаря действительно свидетельствует о взаимовстречаемости фибул ШС и ДК в погребениях. Таким образом, эти примеры не опровергают, а, скорее, подтверждают правило.
36 Резкая смена археологического материала обычно обусловлена вытеснением автохтонного населения инокультурными пришельцами или же связана с другими культурными катаклизмами. При естественном диахронном изменении костюма переходный процесс, напротив, отражается в плавном изменении состава погребального инвентаря. Закономерно, что этом случае в отдельных погребениях могут быть обнаружены артефакты граничащих друг с другом фаз. Напомним, что, стремясь провести границу между временем бытования фибул вышеуказанных типов ШС и ДК, мы оперируем едва уловимыми в археологии временными отрезками в 10-20 лет. Итак, при рассмотрении вопроса о взаимовстречаемости археологических находок важно учитывать не только сам факт наличия таких случаев, но и их частоту.
37 Статистические показатели взаимовстречаемости фибул ШС с фибулами, характерными в первую очередь для конца РВ – большими арбалетовидными фибулами с подвязной и фибулами с трапециевидной ножками, должны учитываться при определении нижней хронологической границы бытования указанного типа. Присутствие фибул ШС уже в ранних погребениях ВПН объясняется, на наш взгляд, не распространением типа уже с фазы D1 (Bitner-Wróblewska, 2001. P. 39, 40), а, скорее, продолжительным использованием отдельных экземпляров характерных для РВ фибул, по которым данные комплексы и были датированы. Аналогично, единичные случаи взаимовстречаемости фибул ШС и ДК объясняются долгим использованием отдельных экземпляров типа ШС, в основном уже вышедших из обихода к моменту помещения последних в погребения (таблица).
38 Исходя из вышесказанного, мы предлагаем датировать основную массу фибул типа ШС рубежом D1/D2 – фазой D2 (около 375 – 430 гг. н.э), допуская “доживание” отдельных экземпляров до фазы D3. Одновременно с этим результаты сравнительного анализа известных авторам погребальных комплексов указывают на отсутствие фибул ДК в погребениях, датируемых ранее фазы D318. С большой степенью достоверности можно утверждать, что фибулы типа ДК не только использовались несколько дольше фибул типа ШС, но и возникли позднее, придя на смену последним. Смена фибул типа ШС таковыми типа ДК в ареале СНК в целом произошла на рубеже фаз D2/D3, т. е. около 430 г. н. э. Последние использовались до рубежа D3/E1, т.е. до 450/500 гг. н. э. включительно.
18. Показательно, что к аналогичному выводу применительно к рассматриваемым типам фибул на территории так называемой гольдапской группы приходит и польский исследователь Павел Шиманский (Szymański, 2018. P. 113, 114. Тab. LXXXIII).
39 Полученные результаты позволяют более точно датировать погребальные комплексы СНК эпохи ВПН в отсутствие других хроноиндикаторов.

Библиография

1. Гусаков М.Г., Кулаков В.И., Попова В.М. Работы в окрестностях г. Пионерский // Археологические открытия 1985 г. М.: Наука, 1987. C. 9–10.

2. Кулаков В.И. Древности пруссов VI–XIII вв. М.: Наука, 1990 (САИ; вып. Г1-9). 167 c.

3. Кулаков В.И. Гора Великанов: раскопки 1992 г. // Barbaricum 3. Warszawa, 1994. C. 47–61.

4. Кулаков В.И. История Пруссии до 1283 года. М.: Индрик, 2003. 582 c.

5. Кулаков В.И. Доллькайм – Коврово. Исследования 1992–2002 гг. Минск: Ин-т истории Нац. акад. наук Беларуси, 2007 (Prussia Antiqua; 4). 335 c.

6. Кулаков В.И. Гора Великанов: исток Янтарного пути. Пионерский: Калининградская книга, 2017. 71 с.

7. Кулаков В.И., Скворцов К.Н. Боевые клинки из Кляйнхайде // Гiстарычна-археалагiчны зборник. № 15. Мiнск: Інстытут гісторыі Нацыянальнай акадэміі навук Беларусі, 2000. С. 40–52.

8. Кулаков В.И., Тюрин Е.А. Комплексы V в. н.э. могильника Гора Великанов // Pоссийская археология. 2005. № 2. С. 115–131.

9. Прасолов А.В. К вопросу об использовании перевязей типа balteus Vidgiriai на территории самбийско-натангийской культуры в IV–V вв. н.э. // Археология Балтийского региона / Ред. Н.А. Макаров, А.В. Мастыкова, А.Н. Хохлов. М.; СПб.: Нестор-История, 2013. С. 80–96.

10. Прасолов А.В. Отчет о проведении археологических разведок на грунтовом могильнике Шоссейное (Гурьевский район Калининградской области РФ) Самбийской археологической экспедицией ИА РАН в 2007 г. // Архив Института археологии РАН. 2017. Р-1. № 31145.

11. Скворцов К.Н. Отчет о работе Натангийского отряда Балтийской экспедиции ИА РАН в 1995 г. // Архив Института археологии РАН. 1996. P-1. № 19190. Л. 467.

12. Скворцов К.Н. Отчет о работе Натангийского отряда Балтийской экспедиции ИА РАН в 1996 г. // Архив Института археологии РАН. 1997. P-1. № 20266.

13. Скворцов К.Н. Отчет об охранных раскопках, проведенных Натангийским отрядом БАЭ ИА РАН на могильнике Б. Исаково – Лаут в 1998 г. // Архив Института археологии РАН. 1999. Р-1. № 21982.

14. Скворцов К.Н. Отчет об охранных раскопках, проведенных Натангийским отрядом БАЭ ИА РАН на могильнике Б. Исаково – Лаут в 1999 г. // Архив Института археологии РАН. 2000. Р-1. № 23284.

15. Скворцов К.Н. Отчет об охранных раскопках, проведенных Натангийским отрядом БАЭ ИА РАН на могильнике Б. Исаково – Лаут в 2002 г. // Архив Института археологии РАН. 2003. Р-1. № 25795.

16. Скворцов К.Н. Отчет по охранным раскопкам грунтового могильника Лаут – Большое Исаково Самбийско-Натангийской археологической экспедицией в 2000 г. // Архив Института археологии РАН. 2001. Р-1. № 24732.

17. Скворцов К.Н. Отчет по раскопкам грунтового могильника Лаут – Большое Исаково Самбийско-Натангийской археологической экспедицией в 2003 году // Архив Института археологии РАН. 2004. Р-1. № 25796.

18. Скворцов К.Н. Отчет отряда Самбийской Экспедиции ИА РАН о проведенных полевых исследованиях 2007 г. Могильник Шоссейное/Вартен в Калининградской области РФ // Архив Института археологии РАН. 2008. Р-1. Б/н.

19. Скворцов К.Н. Могильник Митино V–XIV вв. (Калининградская область). По результатам исследований 2008 года. Т. 1. М.: ИА РАН, 2010. 302 с.

20. Aberg N. Ostpreussen in der Volkerwanderungszeit. Uppsala: A.-b. Akademiska bokhandeln in commission; Leipzig: O. Harrassowitz, 1919. 183 s.

21. Almgren O. Studien uber nordeuropaische Fibelformen der ersten nachchristlichen Jahrhunderte. Stockholm, 1897. 310 S.

22. Bitner-Wroblewska A. Between Scania and Samland. From studies of stylistic links in the Baltic basin during the Early Migration Period // Fornvannen. 1991а. № 86. P. 225–241.

23. Bitner-Wroblewska A. The southeastern Baltic zone and Scandinavia in the Early Migration Period // Barbaricum 2. Warszawa, 1991б. P. 245–277.

24. Bitner-Wroblewska A. Zapinki z gwiazdzista i lopatkowata nozka z poludniowo-wschodnich wybrzezy Baltyku // Wiadomosci Archeologiczne. 1991в. № 51. P. 49–90.

25. Bitner-Wroblewska A. Cross-Bow Brooches from the Eastern Baltic Basin in the Early Migration Period. The import of ideas or objects? // Contacts across the Baltic Sea during the Late Iron Age (5th?–?12th centuries). Baltic Sea Conference / Eds B. Hardh, B. Wyszomirska-Werbart. Lund: Institute of Archaeology and the Historical Museum, 1992. P. 27–36.

26. Bitner-Wroblewska A. From Samland to Rogaland. East-West connections in the Baltic basin during the Early Migration Period. Warszawa: Panstwowe Muzeum Archeologiczne, 2001. 258 p.

27. Butenas E. Sagtys is rytu Lietuvos pilkapiu (tipai, paskirtis) // Lietuvos archeologija. 1999. № 18. P. 37–57.

28. Godlowski K. Chronologia okresu poznorzymskiego i wczesnego okresu wedrowek ludow w Polsce polnocno-wschodniej // Rocznik Bialostocki. 12. Bialostocki: Panstwowe Wydawnictwo Naukowe, 1974. S. 8–110.

29. Godlowski K. The chronology of the Late Roman and Early Migration Periods in Central Europe. Krakow: Nakladem Uniwersytetu Jagiellons?kiego, 1970 (Zeszyty naukowe Uniwersytetu Jagiellon?skiego; 217. Prace archeologiczne; 11). 174 p.

30. Gunther C., Voss A. Photographisches Album der Ausstellung Prahistorischer und Anthropologischer Funde Deutschlands. Berlin: Gunther, 1880.

31. Kemke H. Kritische Betrachtungen uber Tischlers Periode «E» der ostpreussischen Graberfeldern // Sitzungsberichte der Altertumsgesellschaft Prussia. 1914. 23, 1. S. 1–57.

32. Koenen С. Aufdeckung einer vorgeschichtlichen Niederlassung und eines frankischen Graberfeldes in Meckenheim // Jahrbucher des Vereins von Altertumsfreunden im Rheinlande. 92. Bonn, 1892. S. 147–218.

33. Kowalski J. Z badan nad chronologia okresu wedrowek ludow na ziemiach zachodniobaltyjskich (faza E) // Archeologia Baltyjska: materialy z konferencji, Olsztyn, 24–25 kwietnia 1988 roku. Olsztyn: Os?rodek Badan? Naukowych im. Wojciecha Ke?trzyn?skiego, 1991. S. 67–85.

34. Madyda-Legutko R. Die Gurtelschnallen der Romischen Kaiserzeit und der fruhen Volkerwanderungszeit im mitteleuropaischen Barbaricum. Oxford: British Archaeological Reports, 1986 (BAR International Series; 360). 223 p.

35. Nowakowski W. Das Samland in der Romischen Kaiserzeit und seine Verbindungen mit den Romischen Reich und der barbarischen Welt. Marburg: Philipps-Universitat, 1996 (Veroffentlichungen des Vorgeschichtlichen Seminars Marburg; Sonderband 10). 169 p.

36. Okulicz J. Pradzieje ziem pruskich od poznego paleolitu do VII w. n.e. Wrozlaw: Zaklad narodowy imienia Ossolinskich, 1973. 588 s.

37. Okulicz J. Problem ceramiki typu praskiego w grupie olsztynskiej kultury zachodniobaltyjskiej (VI–VII w n.e.) // Pomorania antiqua. 1988. № XIII. S. 103–133.

38. Prassolow J.A. Die volkerwanderungszeitlichen Dolchmesser der samlandisch-natangischen Kultur auf dem Gebiet des ehemaligen Ostpreu?ens. Schleswig: Wachholtz, 2018 (Studien zur Siedlungsgeschichte und Archaologie der Ostseegebiete; 15). 536 c.

39. Prassolow J.A., Skvorcov K. To the chronology of the Schonwarling/Skowarcz and Dollkeim/Kovrovo type fibulae in the sambian-natangian culture area // Archaeologia Baltica. 2020. № 27. Р. 53–67.

40. Rudnicki M. Bemerkungen zur Entwicklung von Armbrustsprossenfibeln aus dem Territorium der Olsztyn-Gruppe. Erste Feststellungen // The turbulent epoche. New materials from the Late Roman Period and the Migration Period. II. Lublin: Instytut Archeologii Uniwersytetu Marii Curie-Sklodowskiej, 2008. С. 291–302.

41. Schulze-Dorrlamm M. Romanisch oder germanisch? Untersuchungen zu den Armbrust- und Bugelknopffibeln des 5. und 6. Jahrhunderts n. Chr. Aus den Gebieten westlich des Rheins und sudlich der Donau // Jahrbuch des Romisch-germanischen Zentralmuseums Mainz. 33. Mainz, 1986. S. 593–720.

42. Skvorzov K.N. Das Graberfeld der romischen Kaiserzeit von Bol’soe Isakovo (ehemals Lauth, Kreis Konigsberg). Katalog der Funde aus den Grabungen 1998 und 1999 // Offa. 2007. № 61/62 (2004/2005). S. 111–220.

43. Szymanski P. Chronologia goldapskiej grupy kulturowej w okresie wedrowek ludow. Warszawa: Instytut Archeologii Uniwersytetu Warszawskiego, 2018 (Swiatowit Supplement Series P: Prehistory and Middle Ages; 20). 255 s.

44. Tischler O. Kemke H. Ostpreussische Altertu?mer aus der Zeit der grossen Gra?berfelder nach Christi Geburt. Konigsberg: W. Koch, 1902. 46 S.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести