Везде
Historical context in the light of science research (based on materials from the 2007 excavations in the Moscow Kremlin by the Institute of Archaeology RAS)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments Additional materials
Share
QR
Metrics
Historical context in the light of science research (based on materials from the 2007 excavations in the Moscow Kremlin by the Institute of Archaeology RAS)
Annotation
PII
S086960630011982-9-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Asya V. Engovatova 
Occupation: Deputy director for scientific work
Affiliation: Institute of Archaeology RAS
Address: Russian Federation, Moscow
Alexander E. Cherkinsky
Affiliation: Center for Applied Isotope Studies at the University of Georgia
Address: USA
Vladimir Koval
Occupation: head of Departament
Affiliation: Institute of Archaeology RAS
Address: 152-1-29 Generala Tuleneva st.
Alexey Sergeev
ORCID: 0000-0001-9251-855X
Occupation: Junior Research Fellow
Affiliation: Institute of Archaeology, RAS
Address: Moscow, Russia
Elena Lebedeva
ORCID: 0000-0001-6143-2729
Occupation: Senior Research Fellow
Affiliation: Institute of Archaeology Russian Academy of Sciences
Address: Moscow, Russia
Mariya Mednikova
Affiliation: Institute of Archaeology RAS
Address: Moscow, Russia
Edition
Issue 2
Pages
167-185
Abstract

The article examines the possibilities of natural science research in archaeology based on the case of a closed archaeological complex (structure 32) revealed during the 2007 excavations in the Taynitsky Garden of the Moscow Kremlin. The complex was formed at a time as a result of a fire and contains the remains of three people. Initially, based on the analysis of pottery material, it was dated to the first half of the 15th century. Studies of human bones carried out at the Center for Isotope Research at the University of Georgia made it possible to state that the structure perished between 1275 and 1395, probably as a result of the destruction of Moscow by the Tokhtamysh troops in August 1382. The use of science research methods made it possible to obtain additional information about the diet and the social status of individuals; the likelihood of their residence in Moscow during the last years of their life was analyzed.

Keywords
archaeology, the Moscow Kremlin, science research methods, radiocarbon dating, isotope analysis (nitrogen, carbon, strontium), palaeobotany
Received
28.06.2021
Date of publication
28.06.2021
Number of purchasers
6
Views
91
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf Download JATS
1 Археологические исследования на территории Московского Кремля крайне важны для специалистов и вызывают повышенный интерес, поскольку позволяют получить достоверную информацию о центре столицы небольшого удельного княжества, в будущем – Московского царства, до сих пор археологически изученного довольно слабо. Результаты раскопок Института археологии РАН под руководством Н.А. Макарова 2007 г. в Тайницком саду Московского Кремля (Панова, Коваль, 2007) (рис. 1) частично опубликованы (Коваль и др., 2017; Бужилова и др., 2019), что позволило переосмыслить и дополнить накопленный историко-культурный материал. В настоящей статье авторы вернулись к анализу уникального объекта, используя современные возможности естественнонаучных методов, поскольку возникли вопросы к хронологии и исторической интерпретации событий, приведших к образованию комплекса.
2

Рис.1. Схема расположения раскопа 1 2007 г. в Тайницком саду Московского Кремля. Fig. 1. A layout of excavation site 1 of 2007 in the Taynitsky Garden of the Moscow Kremlin
3 При раскопках 2007 г. были выявлены следы усадебной застройки (рис. 2), существовавшей, по крайней мере, со второй половины XIII в. и впоследствии неоднократно изменявшейся (Дубровин, Коваль, 2014). В составе одного из объектов усадьбы (сооружение 32) были обнаружены обгоревшие останки трех человек, лежавшие на плетеной циновке на полу погреба и перекрытые слоем со следами крупного пожара. Датировка комплекса находок из этого строения основывалась на анализе керамического материала, отнесенного к первой половине XV в. (рис. 3, А), хотя среди находок обнаружены и фрагменты более ранней золотоордынской чаши второй половины XIV в. (Бужилова и др., 2019; Коваль, 2016. С. 444) (рис. 3, Б). Постройка со сгоревшими в пожаре и незахороненными людьми - исключительно редкий пример закрытого комплекса, отложившегося, фактически, моментально, что и заставляет вернуться к нему с целью уточнения даты и определения исторического контекста необычной для русского города находки.
4

Рис. 2. Схема расположения сооружения 32 (по: Дубровин, Коваль, 2014. Рис. 18. С. 105). Fig. 2. A layout of structure 32 (after: Dubrovin, Koval, 2014. Fig. 18. P. 105.)
5

Рис. 3. Керамический материал из сооружения 32: А – сосуды и венчики, отнесенные к первой половине XV в.; Б – фрагменты золотоордынской чаши второй половины XIV в. Fig. 3. Pottery material from structure 32
6 Узкая датировка культурных слоев и закрытых комплексов средневековой Москвы остается непростой задачей. Благодаря раскопкам Института археологии РАН в Коломенском, московских монастырях, Историческом проезде, на Романовом дворе и в других местах опубликованы надежно датированные и представительные комплексы XII–XIII и XVI–XVII вв. (Баталов, Беляев, 2010; Беляев, Смирнов, Шуляев, 2010; Московская керамика… 1991; Кренке, 2009; Глазунова, 2008). Но объекты XIV – начала XV вв. изучены пока гораздо хуже (результаты охранных раскопок городских археологических служб и частных коммерческих организаций на протяжении 1990–2010-х годов мало информативны). Надежно датированные закрытые комплексы с изученными на современном уровне керамическими материалами Москвы фактически отсутствуют. Это заставляет с большой осторожностью подходить к датировке керамических комплексов конца XIV – начала XV вв. Их выделению много внимания уделил С.З. Чернов, но отсутствие построек этого времени в Москве заставило опираться на материалы селищ Северо-Восточного Подмосковья, где керамика имела существенные микрорегиональные отличия от московской. Им отмечено, однако, появление “красноглиняной грубой” керамики в исследованном регионе уже в последние два десятилетия XIV в. (Чернов, 1991. С. 29). Учитывая, что часть материалов из сооружения 32 может рассматриваться в качестве разновидности именно этого типа московской посуды, их датировка по керамике может быть несколько удревнена.
7 Поскольку полученные на основании анализа типологии керамических материалов даты вызвали сомнения, мы решили проверить их независимыми естественнонаучными методами.
8 В последние десятилетия российские археологи все с большей точностью и достоверностью применяют метод радиоуглеродного датирования. Он основан на физическом явлении постоянной величины распада изотопа углерода 14 (14С), и позволяет получать даты принципиально иным по сравнению с типологией вещей и монетных находок способом – путем физического исчисления атомов углерода, которые начинают распадаться в момент гибели живого организма и делают это с постоянной скоростью (Taylor, Bar-Yosef, 2014). На основании АМС датирования по небольшим навескам образца можно получить даты с точностью ±20 радиоуглеродных лет и даже менее. Окончательная точность зависит от положения полученной даты на калибровочной кривой (Reimer et al., 2013), имеющей значительные изменения формы в период средневековья. Если участок калибровочной кривой для полученной даты крутой, точность калиброванной даты остаётся высокой. Если участок плоский и имеет пилообразные колебания, точность калиброванной даты может значительно снизиться. Благодаря постоянному совершенствованию методики анализа и использованию многократного датирования объекта можно значительно повысить точность с использованием Байесовской статистики (Cherkinsky, di Lernia, 2013) – в ряде случаев этот метод превосходит точность керамических шкал и приближается к дендрохронологическим датам.
9 Методика проведения анализа. Точность в определении хронологического периода, в который произошел пожар, исторически очень важна. Пользуясь современными возможностями определения возраста по содержанию изотопов 14С, мы проанализировали фрагменты костной ткани трех индивидуумов – мужчины, молодой женщины и ребенка (мальчика), обнаруженных в подполье сгоревшей постройки, получив, таким образом, три независимые даты. AMS-датирование, так же, как и другие изотопные исследования, представленные в данной работе, проводилось в Центре изотопных исследований Университета Джорджии (под руководством А. Чeркинского).
10 Поэтому мы решили определить возраст трех образцов, взятых от останков трех индивидуумов из постройки 32. Они были обработаны по общепринятой методике (Cherkinsky, Gonzales Quezada, 2014).
11 Полученные даты оказались неожиданно ранними: все три индивида погибли одновременно в интервале 1275–1395 гг. (то есть не позднее 1395 г.) (табл. 1).
12

Таблица 1. Результаты прямого AMS-датирования образцов костной ткани индивидуумов из сожженного дома на территории Тайницкого сада в Московском Кремле (сооружение 32) Table 1. Results of direct AMS dating of bone tissue samples of individuals from a burnt house in the Taynitsky Garden of the Moscow Kremlin (structure 32)
13 На основании статистики (Reimer et al., 2013) дата распалась на два интервала (рис. 4, А–В) – конец ХIII – начало XIV в. и 70–80-е годы XIV в. С помощью функции “R_Combine” программы “OxCal v4.3.2 Bronk Ramsey (2017)”, которую методически можно применить в данном случае, поскольку мы сравниваем три образца из одного закрытого комплекса (сожжённой и единовременно обрушившейся постройки 32), можно достоверно оценить вероятности датировки – один интервал: 1287–1311 гг. и второй – 1359–1388 гг. (вероятность 95.4%) (рис. 4, Г). Найденные в подполье обломки золотоордынской чаши говорят о том, что пожар не мог произойти в период, когда эти чаши еще не начали производиться (т.е. в конце ХIII – начале XIV в.)1 (Коваль, 2003. С. 67, 68). На основании этих двух фактов мы можем говорить о пожаре, который произошёл в 70–80ые годы XIV в. (рис. 5).
1. Массовое керамическое производство (в том числе, изготовление поливной посуды) в городах Золотой Орды началось лишь с бурным развитием городов в связи с политикой поддержки торговли, проводившейся ханом Узбеком, т.е. в 20–30-х годах XIV в., когда в Орде появляется несколько новых крупных городов (Федоров-Давыдов, 1994. С. 17; Блохин, Яворская, 2006. С. 40–42; Зеленеев, Курочкина, 2009. С. 3, 241).
14

Рис. 4. Результаты прямого AMS датирования образцов костной ткани индивидуумов из сожженного дома на территории Тайницкого сада в Московском Кремле (сооружение 32). Fig. 4. Results of direct AMS dating of bone tissue samples of individuals from a burnt house in the Taynitsky Garden of the Moscow Kremlin (structure 32)
15

Рис. 5. Следы пожара, выявленные при разборке сооружения 32. Fig. 5. Traces of fire revealed during the dismantling of structure 32
16 Стоит подробнее остановиться на важном моменте, который может повлиять на определенное удревнение AMS-датировок. Это открытый десятилетие назад так называемый резервуарный эффект (ван дер Плихт и др., 2016; Shishlina, van der Plicht J, Turetsky, 2017). Эффект удревнения отмечается только при анализе костей млекопитающих, в диете которых активно преобладает рыба из морских или речных водоемов. Поэтому крайне важно определить концентрацию в образцах кости изотопов азота (15N) и углерода (13С). Согласно современным исследованиям (DeNiro, 1985; 1987; Thompson et al., 2005; Bocherens et al., 2006; Jørkov, Heinemeier, Lynnerup, 2007; Shishlina et al., 2009; van Strydonck et al., 2009), по соотношению этих изотопов мы можем оценить диету на индивидуальном уровне (Tykot, 2006. Р.131), и если она насыщена рыбой, ожидать возможного удревнения образца при радиоуглеродном датировании (Shishlina, van der Plicht J, Turetsky, 2017).
17 Таким образом, пожар, приведший к гибели людей, согласно результатам трех анализов радиоуглерода, произошел в интервале от 70–80-х годов XIII в. до начала 90-х годов XIV в. Вероятность того, что это событие относится к 1445 г. (как мы первоначально думали и опубликовали в статье 2019 г.), после получения этих данных не рассматривается. Определение времени пожара определяет и конец периода формирования комплекса керамического материала, который оказался на полу в момент гибели постройки.
18 Важным аргументом для понимания того, что мы имеем дело с катастрофическим событием, является сам факт оставленных незахороненными человеческих тел. Непогребенные останки – крайне редкое явление для средневековых городов, даже для тех, которые подвергались широкому археологическому изучению. В последние 30-40 лет в Москве и других средневековых городах – Пскове, Новгороде, Твери – проходят спасательные раскопки и наблюдения, связанные со строительством, в результате которых исследованы десятки тысяч квадратных метров культурного слоя.
19 В настоящий момент даже приблизительные данные по раскопанным в исторических городах площадям показывают, что исследованию подверглись от 1 до 5 % площади. Для Пскова, например, это – 5% (Королева и др., 2013), Великого Новгорода – 2 (Тарабардина, 2018; Гайдуков, Олейников, 2018), Твери – около 2 (Хохлов, 2013), Торжка – 0.7 % от площади города (Малыгин, 1989; Сарафанова, 2004. С. 14–29). В Москве исследовано порядка 830 716.33 м2: раскопками – 10%, наблюдениями – около 1.2% от общей площади Москвы (в границах Камер-Коллежского вала)2.
2. По данным Ю.А. Лихтер.
20 По сравнению с небольшими объемами городских раскопок 1950–70-х годов мы в настоящее время получили уже довольно представительный объем новой информации. Исследованы сотни домов и усадеб, выявлены многочисленные следы пожаров, но непогребенных сгоревших в пожаре тел людей найдены считанные единицы.
21 Пожары – постоянное бедствие крупных средневековых поселений – в русских городах были неизбежными, о чем существует много летописных свидетельств. Следы пожаров в виде прослоек углей и золы, нижних частей сгоревших построек археологи находят постоянно. Пожарища разбирали, разравнивали и засыпали площадки, а пострадавших хоронили. Пример тому – исследованное кладбище Троице-Сергиева монастыря, где выявлены могилы с обгоревшими людьми, жертвами происходивших на территории пожаров (Высоцкий, 2008).
22 В крупных городах были найдены буквально единицы – всего по 2-3 незахороненных костяка, связанных не столько с бытовыми пожарами, сколько с крупным военным разгромом и сопутствующим ему пожаром. Например, при раскопках Твери, Пскова и Старой Руссы неизвестно ни одного примера находок, сгоревших в домах и непогребенных индивидов. Это особенно наглядно при больших площадях исследования и тщательных раскопках.
23 В Торжке при тоже довольно масштабных и тщательных раскопах (9000 м2 раскопов) известен только один подобный случай, да и тот исследователи П.Д. Малыгин и Н.А. Сарафанова связывают с военным разорением Торжка тверским князем Михаилом Александровичем в 1372 г. (Малыгин, Сарафанова, 2007). Летописи характеризуют это разорение как “ни от поганых не бывало такового зла” (Новгородская первая летопись, С. 372). В Ярославле, Рязани, Владимире найдена серия полусгоревших костяков, но все они относятся к более раннему событию – разорению городов армией Батыя в 1237–38 гг. (Энговатова и др., 2009).
24 В Москве в ХIV–XVII вв., как и в других деревянных русских городах, летописи отмечают многочисленные, иногда ежегодные пожары, которые были обычным для того времени явлением.
25 Однако, наиболее вероятная дата события, в результате которого образовались непогребенные трупы в подполе здания в Московском Кремле, – 1382 г. При определении этой даты мы, прежде всего, учитываем интервал датировки по 14С – 70–80-ые годы XIV в. и датировку золотоордынской чаши второй половиной XIV в., а также очень важное наблюдение – психологический аспект подобной ситуации, который заставляет думать об исключительности данного события, по сравнению с пожаром, даже крупным. Эти доводы склоняют наш взор к разорению Москвы войсками Тохтамыша. Именно в этот и только в этот период разгрома и смятения люди бы не стали искать близких и соседей, думая, что они были угнаны в полон.
26 Полученная радиоуглеродным методом датировка пожара, анализ времени производства поливной золотоордынской чаши, найденной в постройке, а также некоторые психологические аспекты, связанные с находками непогребенных людей, позволяют с большой долей вероятности соотнести это событие с крупным разорением Москвы 26 августа 1382 г. Разгром города войсками Тохтамыша сопровождался пожаром, значительным количеством убитых и сгоревших, что вполне соотносится с картиной, выявленной при археологических исследованиях. Датирование радиоуглеродным методом в ряде случаев становится для средневекового периода более надежным, чем керамические шкалы, имеющие на настоящий день для территории русских городов еще много лакун.
27 Повесть “О пленении и о прихожении Тахтамыша царя и о московском взятьи”, в основе которой лежит краткий рассказ 1382 г., отразившийся в большинстве летописных сводов, излагает эти события красочно: “И тако вскор злии взяша градъ Москву месяца августа въ 26 на память святого мученика Андреана и Натальи въ 7 час дни в четверг по обеде. Товаръ же и всяческаа имениа пограбишя, и град огнемь зажгоша – град убо огню предашя, а людии – мечю. И бысть оттоле огнь, а отселе мечь: овии, огня бежаща, мечем умроша, а друзии – меча бежаще, в огни сгореша” (Библиотека литературы Древней Руси, 1999. С. 200). Возвратившийся в Москву великий князь Дмитрий Иванович “видеша град взят, и пленен, и огнемь пожжен, и святыа церкви разорены, а людий побитых трупиа мертвыхъ без числа лежащее”. Очищая город от погибших, он “повелеша телеса мертвых хоронить, и даваста от 40 мрътвець по полтине, а от 80 по рублю. И съчтоша того всего дано бысть от погребаниа мертвых 300 рублев” (Библиотека литературы Древней Руси, 1999. С. 202). По-видимому, для очистки города от трупов была организована специальная команда, работу которой оплачивала казна. Судя по подсчетам летописи, было погребено около 24 000 людей (кроме того, “полону же толико выведено бысть во Орду многое множество, яко и счести невозможно есть” (Продолжение летописи по Воскресенскому списку, 1859. С. 81).
28 Еще один штрих к возможностям естественнонаучных методов для реконструкции анализа исторического контекста может добавить изотопный анализ костей найденных непогребенными людей. Широко распространенный в европейской археологии метод палеодиетических реконструкций основан на определении отношений тяжелых и стандартных устойчивых изотопов, прежде всего, углерода и азота (13C/ 12Cи 14N / 15 Н) в коллагене костной ткани животных и человека (Энговатова, Добровольская, Зайцева, 2015; Энговатова и др., 2015). При обследовании останков жертв пожара нами были отобраны фрагменты трубчатых костей посткраниального скелета, несущие информацию о пищевом, шире – социальном статусе этих людей на протяжении нескольких лет до их гибели (табл. 2).
29

Таблица. 2. Соотношение стабильных изотопов азота 15N и углерода 13С в образцах костной ткани индивидуумов из сожженного дома на территории Тайницкого сада в Московском Кремле (сооружение 32) Table 2. Ratio of stable 15N and 13C isotopes in bone tissue samples of individuals from a burnt house in the Taynitsky Garden of the Moscow Kremlin (structure 32)
30 Выяснилось, что погибшие мужчина и девушка питались довольно скромно и точно не употребляли много рыбы, поскольку значение изотопа азота сравнительно небольшое (рис.6, А). Данные для этих двух индивидуумов (δ15N: 11.6‰ и δ13С: -20.5‰) свидетельствуют в пользу преимущественно растительной диеты с относительно небольшим количеством белковой пищи. Судя по рациону питания с довольно умеренным содержанием белков, сгоревшие люди не были представителями элиты общества. Этим они отличаются от высокостатусных погребенных в Чудовом, Троице-Сергиевом или Новоспасском монастырях, которые могли позволить себе полноценное сбалансированное питание, богатое белками животного происхождения (Энговатова и др., 2015а; б; Медникова, Рассказова, Тарасова, 2018. С. 95) (рис.6, Б).
31

Рис. 6. Соотношение изотопов азота и углерода в образцах костной ткани индивидуумов: А – индивидуумы, захороненные на территории Чудова монастыря (а – женщины; б – ребенок 3 лет; в – пол не определен; г – мужчины, д – подросток) и индивидуумы из сооружения 32 (е – женщина; ж – мужчина; з – ребенок); Б – в сравнении со средними значениями соотношения у индивидов из разных средневековых памятников. Fig. 6. The ratio of nitrogen and carbon isotopes in bone tissue samples of individuals from building 32
32 При этом пищевой статус трехлетнего ребенка, погибшего в том же доме, существенно отличался (δ15N: 14.6‰; 13C: -20,14‰), что говорит о потреблении им пищи, насыщенной протеинами животного происхождения. Такой пищей могли быть молочные продукты, скорее всего, грудное молоко. Исследования изотопного состава коллагена костей детских останков – чрезвычайно перспективное направление исследований в биоархеологии. Известно, что уровень изотопа азота в организме новорожденного младенца такой же, как в организме матери. Но как только ребенок начинает получать грудное вскармливание, изотопный сигнал в его тканях, включая костную и зубную системы, достигает характеристик высшего трофического уровня в пищевой цепи (Lewis, 2007. P. 115; Fuminante, 2015. P. 29). С началом прикорма и постепенной заменой материнского молока другой пищей концентрация изотопа азота падает, полностью достигая “взрослых значений” с окончанием кормления молоком.
33 Этнографические данные свидетельствуют о практике кормления материнским молоком вплоть до 4 лет (Медникова, 2017. С. 33). Здесь нельзя не упомянуть, что ранее при обследовании черепа и скелета этого ребенка нами были обнаружены следы далеко зашедшей витаминной недостаточности (Бужилова и др., 2019).
34 Косвенно, по изотопным анализам образцов костной ткани взрослых индивидуумов, можно предположить, что эти люди не были рыбаками, и хотя в заполнении жилища найдены грузила от сетей (о чем мы писали в 2019 г: Бужилова и др., 2019), они употребляли в пищу рыбу лишь эпизодически. Для наших построений чрезвычайно важно, что низкие значения азота позволяют уверенно говорить, что полученные результаты по 14С не были уравнены из-за “резервуарного эффекта” и радиоуглеродные даты достоверны.
35 Еще одной находкой, дополняющей наши знания о погибших, являются обугленные и спекшиеся в комки зерна овса, обнаруженные в придонной части анализируемого сооружения, в одном слое с останками людей. Сохранившиеся на них фрагменты обгоревшей ткани (рис. 7, 1, 2) указывают на способ хранения – либо в небольшом мешочке, либо завернутыми в ткань. Этот образец сильно отличается от зерновых скоплений из раскопа 2007 г., в которых овес (Avena sativa L.) присутствовал в смеси с другими злаками. Различия проявляются не только в монокультурным составе находки, но и в том, что зерна овса были предварительно очищены от чешуй и раздроблены, т.е. превращены в крупу. Об этом свидетельствует характер фрагментов, имеющих сглаженные, как бы оплавленные, края (рис.7, 3), а отсутствие вспученной массы вокруг зерен, образующейся при варке, подтверждает, что это была не каша, а именно крупа. Вряд ли дробленое зерно хранилось в подполье, поскольку оно менее устойчиво к влажности, чем цельное. Можно полагать поэтому, что такой скудный припас в качестве пропитания на будущее (возможно, для ребенка) погибшие, укрываясь от погрома, взяли с собой в подвал.
36

Рис. 7. Дробленый овес (Avena sativa L.) из сооружения 32: 1 – комок спекшихся зерен; 2 – остатки ткани на одном из комков; отдельные фрагменты зерен, демонстрирующие дробление до карбонизации. Fig. 7. Crushed oats (Avena sativa L.) from strcuture 32
37 Археологических данных о кухне Древней Руси у нас еще крайне мало. В этой связи находка приобретает особую значимость как первое прямое археологическое свидетельство употребления овса в пищу и, более того, как указывающее на способ его обработки для приготовления. В обширной археоботанической литературе по Евразии нами пока не встречено аналогичных фактов. В кулинарии, как известно, огромную роль играют этнокультурные предпочтения. Так, например, в Китае, где основой питания с неолита были просо и рис, использовавшиеся для варки целыми зернами, после введения в культуру мягкой пшеницы ее стали готовить традиционным образом, не подвергая дроблению и не выпекая хлеб (Boivin, Fuller, Crowther, 2012). И наоборот, два комка сгоревшего отварного риса, обнаруженные в подвале христианского храма в золотоордынском Укеке (Лебедева, Кубанкин, 2014), показывают, что перед варкой зерна риса были раздроблены, т.е. местное население применяло даже к этой экзотической зерновой культуре привычные для себя кулинарные рецепты.
38 Таким образом, узко контекстуальная, казалось бы, находка в московском подвале XIV в. выводит нас на круг более широких вопросов, которые с накоплением новых данных станет возможным решать на археологических материалах – о социокультурных аспектах питания и этнической идентичности в приготовлении пищи.
39 В результате антропологических исследований было установлено, что погибший в пожаре мужчина (35–45 лет) имел реконструированную длину тела около 165 см (Бужилова и др., 2019). При этом он обладал развитой мускулатурой, о чем свидетельствует не только степень развития костно-мускульного рельефа его трубчатых костей, но и воссозданный размер его нательной рубахи, соответствовавший современному 52 размеру (Орфинская, 2016). Девушка (15–18 лет) отличалась миниатюрным строением, страдала долговременной хромотой благодаря патологии, затронувшей тазобедренный сустав. Анализ останков ребенка, видимо, 3-4-летнего сына этой юной женщины, показал, что он испытывал хроническую недостаточность витаминов, в частности, витамина С и витаминов группы В.
40 Комплекс палеопатологических проявлений, отражающих состояние здоровья людей на момент гибели, свидетельствует об их невысоком социальном статусе. Погибшие занимались тяжелым физическим трудом на фоне недостаточного и некачественного питания с детских лет (Бужилова и др., 2019).
41 Анализ сохранившихся остатков одежды показал, что все ткани, из которых они были сшиты, выработаны из растительных волокон (хлопок и лен). Наличие на сгоревших людях однослойной летней одежды косвенно подтверждает теплое время года, в которое произошел пожар. По мнению О.В. Орфинской, льняные ткани – местного производства, а хлопковая – белая с красной вышивкой была привезена и разрезана на несколько частей: вероятно, из нее была сшита одежда для женщины и детское покрывало или матрасик (Орфинская, 2016. С. 276). Как указывает исследователь, в XV–XVIII вв. хлопковые ткани поступали из Средней Азии. Важно отметить, что они были вполне доступными для многих сословий. Реконструированная повседневная одежда была сильно поношена, о чем свидетельствует ремонт этих изделий (Орфинская, 2016; Бужилова и др., 2019).
42 Усадебная застройка, в которой найдены сгоревшие люди, находилась на Подоле, который обживался со второй половины XIII в. (Дубровин, Коваль, 2014. С. 96, 97). Характер населения со временем здесь резко менялся: если в начале XV в. здесь были дворы знати (судя по находке берестяной грамоты), то к середине – второй половине XV в., здесь селится придворное духовенство, появляются монастырские подворья (Забелин, 1905). Ситуация остается неизменной до периода позднего средневековья. Однако, как показывают наши исследования, в конце XIV в. на Подоле проживали, в том числе, небогатые люди.
43 Отдельный вопрос, требовавший специального рассмотрения, связан с определением степени мобильности членов исследуемой группы людей. В последние десятилетия в археологической литературе возможности достоверно проследить миграции из других регионов определяется по сравнению сигнала изотопов стронция в костной ткани людей и животных. Этот метод основан на том, что “геологический” стронций с почвенными водами попадает в пищевую цепь, консервируясь в малых количествах в растительных и животных организмах (Koch et al., 1995; Hoppe, Koch, Carlson, 1999). Для определения степени мобильности нами было изучено соотношение изотопов стронция в образцах костной ткани, запечатлевших информацию о геохимической обстановке, в которой найденные нами мужчина, девушка и ребенок и провели последние годы жизни (табл. 3). К сожалению, корпус изотопных данных о геохимической ситуации на территории древней Москвы не так велик. Сравнительные, пока единичные, данные, представленные на графике (рис. 8) свидетельствуют, что по соотношению изотопов стронция все найденные при раскопках ИА РАН в 2007 г. люди отличаются от выборки высокостатусных погребенных в Чудовом монастыре (Археология Московского Кремля, 2018), многие из которых на протяжении последних лет жили в местности с более низкими изотопными сигналами.
44

Таблица 3. Содержание стабильных изотопов стронция в образцах костной ткани индивидуумов из сожженного дома на территории Тайницкого сада в Московском Кремле (сооружение 32) Table 3. The content of stable strontium isotopes in bone tissue samples of individuals from a burnt house in the Taynitsky Garden of the Moscow Kremlin (structure 32)
45

Рис. 8. Содержание изотопов стронция в образцах индивидуумов, захороненных в некрополе Чудова монастыря в Московском Кремле, и индивидов из сооружения 32. Fig. 8. Content of strontium isotopes in samples of individuals buried in the necropolis of the Chudov Monastery in the Moscow Kremlin and individuals from structure 32
46 При рассмотрении изотопных сигналов обращает на себя внимание совпадение показателей у девушки и ребенка, что подтверждает с большой долей вероятности их совместное проживание в определенной локации. Не вызывает сомнения, что женщина и ребенок точно не пришли издалека, и несмотря на уникальный характер хлопковой ткани с вышивкой, имитирующей суры из Корана, они, судя по находке фрагмента бархатной ткани с вышитой Голгофой, вероятно, частью ладанки (Орфинская, 2016. С. 276. Рис. 5), и некоторых других фактов, были православные.
47 Новые данные позволили уточнить датировку события, связанного с пожаром и гибелью людей, что, в свою очередь, дало возможность по-новому увидеть историческую канву этой необычной находки. Также мы получили дополнительную информацию о диете сгоревших индивидуумов и их социальном статусе. Наши исследования дали возможность по-иному интерпретировать некоторые первоначальные выводы авторов раскопок (Бужилова и др., 2019).
48 Люди, укрывшиеся в подполье дома, стали жертвами огня; впоследствии они не были найдены и захоронены, поскольку масштабы разорения города были велики, и людям было не до традиционного погребения всех умерших; возможно, участок был не сразу освоен после трагедии. У погибших, видимо, не осталось родственников, которые могли бы искать их после пожара, или их приняли за взятых в полон – которых тоже было очень много. Косвенно, эти археологические данные заставляют немного по-другому взглянуть на масштабы и психологические последствия бедствия в столице Дмитрия Донского.
49 Несомненно, более точная датировка пожара, в котором погибли люди, одетые в столь экзотические, на первый взгляд, платья с мусульманской символикой, добавило штрихи к сюжету, связанному с расшифровкой третьей кремлевской грамоты (Гиппиус, Зализняк, Коваль, 2011.)
50 Кем были эти люди? По этому вопросу можно только дискутировать. Жители двора, в строении которого они были обнаружены, представители посадского населения или беженцы из окрестностей Москвы? Очевиден лишь факт, что в подполье они спасались не от пожара, так как в сплошь деревянном городе это бессмысленно, а от кратковременного, но массового погрома. Разграбление города, последовавший за ним пожар и неразбериха прямо указывают на причину гибели людей в подполье усадебной постройки в центре города.
51 Статья написана в рамках коллективной плановой темы АААА-А16-116101950014-7.

References

1. Arkheologiya Moskovskogo Kremlya. Raskopki 2016–2017 gg. [Archaeology of the Moscow Kremlin. Excavations of 2016-2017]. N.A. Makarov, V.Yu. Koval', eds. Moscow: IA RAN, 2018. 164 p.

2. Batalov A.L., Belyaev L.A., 2010. Sacral space of the medieval Moscow Sakral'noe prostranstvo srednevekovoy Moskvy [Sacral space of the medieval Moscow]. Moscow: Dizayn. Informatsiya. Kartografiya. 400 p.

3. Belyaev L.A., Smirnov S.A., Shulyaev S.G., 2010. Recent archaeological finds in the St. Daniel Monastery: acquisition of the remains of archbishop Nikifor Theotoki. Danilovskiy blagovestnik [Danilov Monastery Evangelist], 19, pp. 22–37. (In Russ.)

4. Biblioteka literatury Drevney Rusi [Corpus of the Rus literature], vol. 6. XIV – seredina XV veka [The 14th – middle of the 15th century]. D.S. Likhachev, ed. St. Petersburg: Nauka, 1999. 583 p.

5. Blokhin V.G., Yavorskaya L.V., 2006. Arkheologiya zolotoordynskikh gorodov Nizhnego Povolzh'ya [Archaeology of the Golden Horde towns of the Lower Volga region]. Volgograd: Volgogradskiy universitet. 268 p.

6. Bocherens H., Mashkour M., Drucker D.G., Moussa I., Billiou D., 2006. Stable isotope evidence for palaeodiets in southern Turkmenistan during Historical period and Iron Age. Journal of Archaeological Science, vol. 33, iss. 2, pp. 253–264.

7. Boivin N., Fuller D.Q., Crowther A., 2012. Old World globalization and the Columbian exchange: comparison and contrast. World Archaeology, vol. 44, iss. 3, pp. 452–469.

8. Bronk Ramsey C., 2017. Methods for Summarizing Radiocarbon Datasets. Radiocarbon, 59, pp. 1809–1833.

9. Buzhilova A.P., Mednikova M.B., Engovatova A.V., Koval' V.Yu., 2019. Anthropological finds from the medieval layers of the Taynitsky Garden (based on the materials of the excavations in the Moscow Kremlin in 2007). Rossiyskaya arkheologiya [Russian archaeology], 3, pp. 171–191. (In Russ.)

10. Cherkinsky A., di Lernia S., 2013. Bayesian Approach to 14C Dates for Estimation of Long-Term Archaeological Sequences in Arid Environments: The Holocene Site of Takarkori Rockshelter, Southwest Libya. Radiocarbon, vol. 55, iss. 2, pp. 771–782.

11. Cherkinsky A., Gonzalez Quezada R.F., 2014. Radiocarbon Chronology of the Tlatoani Site at Tlayacapan, Morelos, Mexico. Radiocarbon, vol 56, iss. 2, pp. 501–510.

12. Chernov S.Z., 1991. On the chronology of Moscow pottery of the 13th –middle of the 15th century. Moskovskaya keramika: Novye dannye po khronologii [Moscow pottery: new data on the chronology]. S.Z. Chernov, M.D. Poluboyarinova, eds. Moscow: IA RAN, pp. 20–34. (Materialy i issledovaniya po arkheologii Moskvy, 5). (In Russ.)

13. DeNiro M.J., 1985. Postmortem preservation and alteration of in vivo bone collagen isotope ratios in relation to palaeodietary reconstruction. Nature, vol. 317, iss. 6040, pp. 806–809.

14. DeNiro M.J., 1987. Stable isotopy and archaeology. American Scientist, 75, pp. 182–191.

15. Dubrovin G.E., Koval' V.Yu., 2014. Estate structures of excavation site 1 in the Taynitsky Garden of the Moscow Kremlin (preliminary publication). Arkheologiya Podmoskov'ya: materialy nauchnogo seminara [Archaeology of Moscow vicinity: Proceedings of the academic seminar], 10. A.V. Engovatova, ed. Moscow: IA RAN, pp. 94–110. (In Russ.)

16. Engovatova A.V., Dobrovol'skaya M.V., Zaytseva G.I., 2015. The “Kremlin Diet” of Medieval Russian town (based on isotope data). Kratkie soobshcheniya Instituta arkheologii [Brief Communications of the Institute of Archaeology], 237, pp. 80–89. (In Russ.)

17. Engovatova A.V., Dobrovol'skaya M.V., Zaytseva G.I., Antipina E.E., Kleshchenko E.A., Mednikova M.B., Tarasova A.A., Yavorskaya L.V., 2015. Science methods in the reconstruction of diet patterns and social stratification of medieval European town. Estestvennonauchnye metody issledovaniya i paradigma sovremennoy arkheologii [Science research methods and the paradigm of modern archaeology]. M.V. Dobrovol'skaya, E.N. Chernykh, eds. Moscow: Yazyki slavyanskoy kul'tury, pp. 117–126. (In Russ.)

18. Engovatova A.V., Osipov D.O., Faradzheva N.N., Buzhilova A.P., Goncharova N.N., 2009. Medieval mass graves in Yaroslavl: analysis of archaeological and anthropological materials. Rossiyskaya arkheologiya [Russian archaeology], 2, pp. 68–78. (In Russ.)

19. Fedorov-Davydov G.A., 1994. Zolotoordynskie goroda Povolzh'ya [The Golden Horde towns of the Volga River region]. Moscow: Moskovskiy gosudarstvennyy universitet. 232 p.

20. Fulminante F., 2015. Infant feeding practices in Europe and the Mediterranian from Prehistory to the Middle Ages: A Comparison between the historical Sources and Bioarchaeology. Childhood in the Past: an International Journal, vol. 8, iss. 1, pp. 24–47.

21. Gaydukov P.G., Oleynikov O.M., 2018. On the activities of the Institute of Archaeology RAS in Veliky Novgorod over the past decade. Vsemirnoe nasledie YuNESKO: Puti i perspektivy razvitiya tsennostnogo potentsiala pamyatnikov Severo-Zapada Rossii: materialy nauchnoy konferentsii [UNESCO world heritage: Paths and prospects of developing axiological potential of the Russian Northwest sites: Proceedings of the scientific conference]. T.M. Voronina, T.N. Yarysh, comp. Velikiy Novgorod: Novgorodskiy muzey-zapovednik; St. Petersburg: Lyubavich, p. 27. (In Russ.)

22. Gippius A.A., Zaliznyak A.A., Koval' V.Yu., 2011. A birchbark letter from excavations in the Moscow Kremlin. Moskovskiy Kreml' XV stoletiya [The Moscow Kremlin of the 15th century], vol. 1. Drevnie svyatyni i istoricheskie pamyatniki [Ancient relics and historical sites]. Moscow: Art-Volkhonka, pp. 452–455. (In Russ.)

23. Glazunova O.N., 2008. Ceramics assemblages from dwelling quarters of the second half of the 15th - beginning of the 16th cc in the Nunnery of the Conception (Moscow). Rossiyskaya arkheologiya [Russian archaeology], 2, pp. 128–141. (In Russ.)

24. Hoppe K.A., Koch P.L., Carlson R.W., 1999. Tracking mammoths and mastodons: Reconstruction of migratory behavior using strontium isotope ratios. Geology, vol. 27, iss. 5, pp. 439–444.

25. Jorkov M.L., Heinemeier J., Lynnerup N., 2007. Evaluating bone collagen extraction methods for stable isotope analysis in dietary studies. Journal of Archaeological Science, vol. 34, iss. 11, pp. 1824–1829.

26. Khokhlov A.N., 2013. Topography of the city of Tver in the 15th–18th cc.: possibilities of archaeological sources. Kratkie soobshcheniya Instituta arkheologii [Brief Communications of the Institute of Archaeology], 228, pp. 143–152. (In Russ.)

27. Koch P.L., Heisinger J., Moss C., Carlson R.W., Fogel M.L., Behrensmeyer A.K., 1995. Isotopic Tracking of Change in Diet and Habitat Use in African Elephants. Science, vol. 267, no. 5202, pp. 1340–1343.

28. Koroleva E.V., Derkach V.A., Podgornaya R.G. Romanovskiy A.B., 2013. Archaeological studies of Pskov. Diary of excavations and the electronic archive (1912–2008). Arkheologiya i istoriya Pskova i Pskovskoy zemli. Seminar imeni akademika V.V. Sedova: Materialy 58-go zasedaniya [Archaeology and history of Pskov and the Pskov land. Symposium to the academician V.V. Sedov: Proceedings of the 58th session]. Moscow; Pskov: IA RAN, pp. 165–173. (In Russ.)

29. Koval' V.Yu., 2003. Glazed ceramics from the vicinity of Uvek. Kratkie soobshcheniya Instituta arkheologii [Brief Communications of the Institute of Archaeology], 215, pp. 58–69. (In Russ.)

30. Koval' V.Yu., 2016. Pottery from the excavations in the Moscow Kremlin Podol (lower part). Arkheologiya Podmoskov'ya: materialy nauchnogo seminara [Archaeology of Moscow vicinity: Proceedings of the scientific symposium], 12. A.V. Engovatova, ed. Moscow: IA RAN, pp. 437–475. (In Russ.)

31. Koval' V.Yu., Panova T.D., Krenke N.A., Dubrovin G.E., Aleshinskaya A.S., Karpukhin A.A., 2017. Podol (lower part) of the Moscow Kremlin based on archaeological materials. Vestnik Rossiyskogo fonda fundamental'nykh issledovaniy. Gumanitarnye i obshchestvennye nauki [Russian Foundation for Basic Research Journal. Humanities and Social Sciences], 4 (89), pp. 35–47. (In Russ.)

32. Krenke N.A., 2009. Arkheologiya Romanova dvora. Predystoriya i istoriya tsentra Moskvy [Archaeology of the Romanov yard. Prehistory and history of Moscow centre]. Moscow: IA RAN. 524 p. (Materialy okhrannykh arkheologicheskikh issledovaniy, 12).

33. Lebedeva E.Yu., Kubankin D.A., 2014. Unique finds of rare plants in the Golden Horde city of Ukek. Kratkie soobshcheniya Instituta arkheologii [Brief Communications of the Institute of Archaeology], 236, pp. 339–344. (In Russ.)

34. Lewis M., 2007. The Bioarchaeology of Children: Perspectives from Biologicaland Forensic Anthropology. Cambridge: Cambridge University Press. 465 p.

35. Malygin P.D., 1989. The cultural layer of medieval Torzhok. Kratkie soobshcheniya Instituta arkheologii [Brief Communications of the Institute of Archaeology], 195, pp. 42–51. (In Russ.)

36. Malygin P.D., Sarafanova N.A., 2007. New sphragistic finds in Torzhok. Vestnik Rossiyskogo gumanitarnogo nauchnogo fonda [Russian Foundation for Humanities Bulletin], 4 (49), pp. 205–216. (In Russ.)

37. Mednikova M.B., 2017. Bioarkheologiya detstva v kontekste rannezemledel'cheskikh kul'tur Balkan, Kavkaza i Blizhnego Vostoka [Child bioarchaeology in the context of the early farming cultures of the Balkans, the Caucasus and the Middle East]. Moscow: Club Print. 223 p.

38. Mednikova M.B., Rasskazova A.V., Tarasova A.A., 2018. Complex analysis of men’s remains buried in the tomb under slab 1. V poiskakh boyar Romanovykh: mezhdistsiplinarnoe issledovanie usypal'nitsy XVI–XVIII vv. v Znamenskoy tserkvi Novospasskogo monastyrya v Moskve [In search for the Romanov Boyar family: interdisciplinary research of the 16th–18th cc tomb in the Church of the Holy Sign-painter of the Moscow New Savior Monastery], 1. N.A. Makarov, ed. Moscow: Club Print. C. 86–98. (In Russ.)

39. Moskovskaya keramika: Novye dannye po khronologii [Moscow pottery: new data on chronology]. S.Z. Chernov, M.D. Poluboyarinova, eds. Moscow: IA RAN, 1991. 198 p. (Materialy i issledovaniya po arkheologii Moskvy, 5).

40. Novgorodskaya pervaya letopis' starshego i mladshego izvodov [The earlier and the later versions of the Novgorod First Chronicle]. Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1950. 642 p.

41. Orfinskaya O.V., 2016. Research 15th century-textile from the excavations of 2007. Muzei Moskovskogo Kremlya. Materialy i issledovaniya [The Moscow Kremlin museums: Materials and studies], 27. Moscow: Gosudarstvennyy istoriko-kul'turnyy muzey-zapovednik «Moskovskiy Kreml'», pp. 268–281. (In Russ.)

42. Panova T.D., Koval' V.Yu. Otchet ob okhrannykh arkheologicheskikh raskopkakh na territorii Taynitskogo sada v Moskovskom Kremle v 2007 godu [Report on the 2007 salvage archaeological excavations on the territory of the Taynitsky Garden in the Moscow Kremlin]. Arkhiv Instituta arkheologii Rossiyskoy akademii nauk [Archive of the Institute of Archaeology RAS], R-1, F-1, ¹ 29009.

43. Polnoe sobranie russkikh letopisey [Complete collection of the Russian chronicles], 8. Letopis' po Voskresenskomu spisku [Resurrection Chronicle], 2. St. Petersburg: Tipografiya Eduarda Pratsa, 1859. 301 p.

44. Reimer P.J., Bard E., Bayliss A., Beck J.W., Blackwell P.G., Bronk Ramsey C., Buck C.E., Edwards R.L., Friedrich M., Grootes P.M., Guilderson T.P., Haflidason H., Hajdas I., Hatte C., Heaton T.J., Hogg A.G., Hughen K.A., Kaiser K.F., Kromer B., Manning S.W., Reimer R.W., Richards D.A., Scott E.M., Southon J.R., Turney C.S.M., van der Plicht J., 2013. IntCal13 and Marine13 Radiocarbon Age Calibration Curves 0–50,000 Years cal BP. Radiocarbon, vol 55, iss. 4, pp. 1869–1887.

45. Sarafanova N.A., 2004. Results of the 1999–2002 research of the Torzhok archaeological expedition. Novotorzhskiy sbornik [The new Torzhok collection of papers], 1. Istoriya, arkheologiya, istoricheskaya geografiya [History, archaeology, historical geography]. Torzhok: Izdatel'stvo Vserossiyskogo istoriko-etnograficheskogo muzeya, pp. 14–32. (In Russ.)

46. Shishlina N., van der Plicht J., Turetsky M.A., 2017. The Lebyazhinka Burial Ground (Middle Volga Region, Russia): New 14C dates and Reservoir Effect. Radiocarbon, vol. 60, iss. 2, pp. 681–690.

47. Shishlina N.I., Zazovskaya E.P., van der Plicht J., Hedges R.E.M., Sevastyanov V.S., Chichagova O.A., 2009. Paleoecology, subsistence, and 14C chronology of the Eurasian Caspian steppe Bronze Age. Radiocarbon, vol. 51, iss. 2, pp. 481–499.

48. Tarabardina O.A., 2018. On the salvage archaeological research of the Novgorod Veliky State Museum-Reserve Archaeological Centre in 1992–2017: to the 25th anniversary of the Centre. Vsemirnoe nasledie YuNESKO: Puti i perspektivy razvitiya tsennostnogo potentsiala pamyatnikov Severo-Zapada Rossii: materialy nauchnoy konferentsii [UNESCO world heritage: Paths and prospects of developing axiological potential of the Russian Northwest sites: Proceedings of the scientific conference]. T.M. Voronina, T.N. Yarysh, eds. Velikiy Novgorod: Novgorodskiy muzey-zapovednik; St. Petersburg: Lyubavich, p. 22. (In Russ.)

49. Taylor R.E., Bar-Yosef O., 2014. Radiocarbon Dating: An Archaeological Perspective. 2nd edition. London; New York: Routledge. 403 p.

50. Thompson A.H., Richards M.P., Shortland A., Zakrzewski S.R., 2005. Isotopic palaeodiet studies of ancient Egyptian fauna and humans. Journal of Archaeological Science, vol. 32, iss. 3, pp. 451–462.

51. Tykot R.H., 2006. Isotope analyses and the histories of maize. History of Maize. Amsterdam: Academic Press, pp. 131–142.

52. Van der Plikht Y., Shishlina N.I., Zazovskaya E.P., 2016. Radiouglerodnoe datirovanie: khronologiya arkheologicheskikh kul'tur i rezervuarnyy effekt [Radiocarbon dating: chronology of archaeological cultures and the reservoir effect]. Moscow: Paleograf. 101 p. (Trudy Gosudarstvennogo istoricheskogo muzeya, 203).

53. Van Strydonck M., Ervynck À., Vandenbruaene Ì., Boudain M., 2009. Anthropology and 14C analysis of skeletal remains from relic shrines: An unexpected source of information for Medieval archaeology. Radiocarbon, vol. 51, iss. 2, pp. 569–577.

54. Vysotskiy A.L. Otchet. Okhrannye arkheologicheskie raboty Podmoskovnoy arkheologicheskoy ekspeditsii na territorii Svyato-Troitskoy Sergievoy Lavry v 2008 godu [Report. Salvage archaeological works of the Moscow Region archaeological expedition on the territory of the St. Sergius Trinity Lavra in 2008]. Arkhiv Instituta arkheologii Rossiyskoy akademii nauk [Archive of the Institute of Archaeology RAS], R-1, ¹ 37323.

55. Zabelin I.E., 1905. Istoriya goroda Moskvy [History of Moscow], 1. Moscow: Tipolitografiya Tovarishchestva I.N. Kushnerev. 652 p.

56. Zeleneev Yu.A., Kurochkina S.A., 2009. Zolotoordynskiy gorod Saray al-Dzhedid [The Golden Horde town of Sarai al-Jedid]. Yoshkar-Ola: Mariyskiy gosudarstvennyy universitet. 264 p.

Comments

No posts found

Write a review

(additional_1.docx) [Link]

Translate